– Ну уж нет, ко мне это не относится, – заверил голос. – Я поверю во все, что говорят о Суссексе и «Кручине», но только не в то, что кузина Юдифь ездила в Брайтон. А теперь, если вы закончили размышлять, может быть, поедем? Мой чемодан доставят на ферму завтра почтовым фургоном. Хотя, – с ехидцей продолжал голос, – едва ли вам интересно, доставят мой чемодан, или он пустит здесь корни.

– Дочь Роберта Поста, – пробормотал Адам, глядя в лицо, смутно проступившее в темноте рядом с кругом света от фонаря. – Да, меня послали сюда за тобой, и я тебя не видел.

– Знаю, – ответила Флора.

– Дитя, дитя… – начал Адам и не договорил, сорвавшись на всхлип.

Флора, не дожидаясь продолжения, спросила, не хочет ли Адам, чтобы она правила лошадью, чем задела его мужскую гордость. Он отвязал вожжи от заструги, и тарантас без дальнейших проволочек двинулся вперед.

Флора одной рукой прижимала к горлу меховой воротник, защищаясь от вечернего холода, а другой придерживала на коленях сумку с ночной рубашкой и туалетными принадлежностями. Туда же она в последний миг под влиянием порыва сунула любимый томик «Мыслей» аббата Фосс-Мегре. Остальные книги должны были прибыть на ферму вместе с чемоданом, однако Флора чувствовала, что ей легче будет встретиться со Скоткраддерами правильно и культурно, если «Мысли» (лучшее руководство для культурного человека) будут у нее под рукой.

Другое, еще более великое сочинение аббата, «Высший здравый смысл», за которое он в двадцать пять лет получил докторскую степень в Парижском университете, лежало у нее в чемодане.

Флора думала о «Мыслях», пока тарантас, оставив позади Пивтаунские огни, взбирался по дороге, ведущей к невидимым холмам. В душе у нее скребли кошки. Она замерзла и чувствовала себя (хоть и не выглядела) помятой после долгой дороги. Ближайшие перспективы не радовали. На память пришел неутешительный совет аббата: «Не намечай встречу с противником на конец пути, если только это не конец его пути».

Адам за всю дорогу не проронил ни слова, что вполне устраивало Флору: с ним она собиралась разобраться позже. Ехали не так долго, как она опасалась, ибо Аспид оказался резвым жеребчиком и бежал резво (Флоре подумалось, что он живет у Скоткраддеров не так давно). Менее чем через час впереди показались огни.

– Это Воплинг? – спросила Флора.

– О да, дочь Роберта Поста.

На этом разговор заглох. Флора принялась гадать, о каких ее правах упоминала кузина Юдифь, кто отправил открытку со словами про аспидов и какое зло причинил муж Юдифи ее отцу, Роберту Посту.

Воплинг остался позади, и тарантас начал взбираться на холм.

– Мы почти приехали?

– Да, дочь Роберта Поста.

Через несколько минут Аспид остановился перед едва различимыми воротами. Адам стегнул его бичом, однако мерин не двинулся с места.

– Думаю, это конец дороги, – заметила Флора.

– Никогда так не говори.

– Буду говорить. Смотрите, еще немного, и мы въедем в изгородь.

– Все одно, дочь Роберта Поста.

– Для вас может быть, а для меня – нет. Я вылезу.

Спрыгнув на землю, Флора отыскала во тьме, подсвеченной лишь бледными зимними звездами, скользкую дорожку между двумя рядами живой изгороди, слишком узкую для тарантаса.

Адам, оставив Аспида у ворот, пошел за ней с фонарем.

Из мрака постепенно проступало здание. Когда Адам с Флорой приблизились, дверь внезапно приоткрылась и наружу хлынул свет. Адам испустил радостный возглас:

– Это хлев! Наша Неумеха открыла мне дверь!

И Флора увидела, что все так и есть: дверь хлева толкала носом тощая коровенка.

Особого оптимизма это у Флоры не вызвало.