«Пусть всё это уйдёт, — закончил он, — уйдёт сейчас, уйдёт навсегда».

В наступившей тишине старик кашлянул, и стал ждать, сверкая от нетерпения глазами, а Лондон всё гудел, как гудел с тех пор, как над рекой появились первые камышовые хижины, гудел, изменяя тон и тембр, но никогда не смолкая, гудел громче, чем в былые года, но гудел всё равно, пусть и надтреснутым от старости голосом; так гудел Лондон.

Тут повернулся старик к дрожащему своему приспешнику и, проваливаясь сквозь землю, ужасным голосом произнёс:

«НЕ ПРИНЁС ТЫ МНЕ СЕРДЦА ЖАБЫ, ЧТО ОБИТАЕТ В АРАВИИ И СЕЛИТСЯ В ГОРАХ БЕТАНИИ!»