Барбара Картленд. Невероятный медовый месяц
— Я должна вам сказать нечто очень важное! Маркиза Норто произнесла эту фразу, громко и отчетливо выговаривая каждое слово, что заставило герцога Донкастера, заканчивавшего завязывать галстук, обратить на нее внимание. Он смотрелся в зеркало, но, слегка повернув голову, видел отражение женщины, лежавшей на смятых простынях и высоких подушках на широком ложе. Тело ее не могло не вызывать восхищения. С белокурыми волосами, волной ниспадавшими на белоснежные точеные плечи, она была самой прекрасной женщиной из всех, в кого герцог когда-либо влюблялся и, несомненно, самой страстной из них. — А что такое? — спросил он, все еще любуясь ее отражением в зеркале. — Вам надо жениться, Атол, — произнесла она совершенно серьезным тоном. От неожиданности герцог на миг застыл, а потом медленно обернулся и проговорил со смехом: — Вне всяких сомнений, сейчас вряд ли самый подходящий момент для разговора о священных узах брака. — Я говорю серьезно, Атол, — предупредила маркиза, без тени улыбки взирая на герцога. — На самом деле именно сейчас самый подходящий момент, чтобы обсудить этот вопрос. — Вы полагаете, нам с вами надо пожениться? — неуверенно осведомился герцог, бросая удивленный взгляд на маркизу. — Нет, конечно же, нет! — поспешно ответила она. — Хотя уверяю вас, Атол, что я желала бы этого больше всего на свете. Однако Джордж никогда не даст мне развод. В роду Норто никогда не было публичных скандалов. — В таком случае, что же тревожит вас? — недоумевал герцог. Он не сомневался в том, что женщину что-то беспокоит, — отчетливая складка пролегла между ее бровями, придавая лицу озабоченный вид, а прекрасные голубые глаза заметно потемнели от волнения. После непродолжительной паузы маркиза неожиданно заявила: — Королева знает о наших с вами отношениях. — Не может быть! — воскликнул герцог. — Еще как может быть! И вам, между прочим, хорошо известно, что от королевы ничего скрыть нельзя. Всегда отыщется какая-нибудь злобная старуха — из родни вашей либо Джорджа, — которая непременно нашепчет на ухо Ее Величеству что-нибудь ядовитое. — Что заставляет вас думать, будто Ее Величество что-то подозревает? — медленно спросил герцог. — Она сама намекнула мне об этом, — ответила маркиза. Герцог наконец бросил завязывать галстук, подошел к маркизе и присел на край ложа, которое так недавно покинул. Маркиза слегка приподнялась на украшенных кружевами подушках, не придавая никакого значения тому, что ее единственным одеянием были длинные шелковистые волосы, падающие на плечи и грудь и, словно золотистой парчой, укрывающие ее прекрасное обнаженное тело. Герцог подумал, что сейчас она похожа на сияющее солнце, но в эту минуту он оставался к ней равнодушным. На него слишком сильно подействовали слова, только что произнесенные маркизой. — Это случилось вчера вечером на балу, — продолжала маркиза. — Когда закончился танец, я вернулась к возвышению, на котором в кресле восседала королева, и Ее Величество позвала меня. Она улыбалась, и я присела в глубоком реверансе, полагая, что она довольна мною и находится в хорошем расположении духа. Маркиза прервалась, но вскоре сердито заявила: — Я должна была заметить раньше, что всякий раз, когда королева милостиво улыбается, она наиболее опасна! — Не стоит злиться, дорогая, лучше расскажите, что произошло потом, — попросил герцог. Герцог Донкастер был красивым мужчиной атлетического телосложения — широкоплечим, с узкими бедрами, гордо посаженной головой. |
