|
Но его пыл давно угас. Король и королева разошлись по разным покоям и говорили лишь при необходимости. Когда он, умирающий, как мы думали, положил руку мне на голову и улыбнулся, я решила, что он добрый. Стоя в тронном зале, я вздохнула поглубже, собираясь с духом, а потом быстро направилась к личным покоям Ферранте. Я не думала, что найду каких-то мертвецов. Меня беспокоило то, что должно было произойти, если меня поймают. За тяжелой дверью тронного зала шум пира и музыка сделались тише; когда я очутилась здесь, мне стал слышен шорох моей шелковой юбки по каменному полу. Я нерешительно отворила дверь, ведущую во внешние покои короля. Я узнала эту комнату — мы проходили через нее тогда, во время болезни Ферранте. Здесь находился кабинет: четыре стула, большой стол, столики поменьше, множество канделябров для освещения в позднее время, на стене карта Неаполя и Папской области. Еще там был портрет моего прадеда Альфонсо, изображенного с тем самым мечом, который был сегодня при Ферранте во время церемонии. Осмелев, я двинулась вдоль стен, выискивая какой-нибудь потайной проход или комнату. Я осмотрела мраморный пол, проверяя, не найдется ли где трещин, намекающих на потайную лестницу, ведущую в подземелье. Но я так ничего и не нашла. Тогда я направилась во вторую комнату, обставленную для личных трапез. Здесь тоже не было ничего примечательного. Осталась лишь спальня Ферранте. Проход туда преграждала массивная дверь. Выбросив из головы все мысли о поимке и наказании, я храбро открыла эту дверь и вошла в самый дальний и приватный из королевских покоев. В отличие от прочих солнечных, жизнерадостных комнат, эта комната была темной и угнетающей. Окна закрывали шторы из темно-зеленого бархата, преграждавшие доступ солнцу и воздуху. Такое же зеленое покрывало закрывало большую часть кровати, вместе с множеством меховых одеял; очевидно, Ферранте сильно мерз. Комната была украшена на удивление мало для статуса ее владельца. Единственным знаком великолепия был золотой бюст короля Альфонсо Великодушного и золотые канделябры, выстроившиеся по сторонам от кровати. Мой взгляд тут же скользнул к дальней стене, где находилась еще одна, открытая дверь. За ней обнаружилась маленькая тесная комнатушка без окон, с деревянным алтарем, свечами, четками, статуэткой святого Януария и молитвенной скамеечкой с подушкой. Однако в этой комнатушке, за скромным алтарем, обнаружилась еще одна дверь, на этот раз закрытая. Она вела еще дальше вглубь, и сквозь щели пробивался тусклый мерцающий свет. Меня охватило возбуждение, смешанное со страхом. Так что, служанка все-таки сказала правду? Я уже видела смерть. Разветвленная королевская семья несла потери, и меня проводили мимо бледных тел младенцев, детей и взрослых. Но мысль о том, что может находиться за этой дверью, подвергла мое воображение серьезному испытанию. Что я там увижу? Скелеты, сваленные друг на друга? Гору разлагающихся тел? Ряды гробов? Мое предвкушение сделалось почти нестерпимым. Я быстро прошла через узкую комнатку с алтарем и дрожащей рукой взялась за бронзовую ручку двери, ведущей в неведомое. В отличие от прочих дверей, которые были вдесятеро шире и вчетверо выше меня, эта была такой, что в нее еле мог пройти человек. Я рывком распахнула дверь. Только холодное высокомерие, унаследованное вместе с отцовской кровью, заставило меня не завизжать от ужаса. Комната была погружена в полумрак, и трудно было понять, какой величины она на самом деле. Моему детскому взору она показалась огромной и беспредельной — отчасти из-за темноты необработанного камня. Лишь три тонкие свечи освещали стены без окон: одна на некотором расстоянии от меня и еще две на больших железных канделябрах по сторонам от входа. Прямо за ними стоял приветствующий меня хозяин; лицо его было озарено мерцающим светом свечи. Точнее, он не стоял, а был прислонен к столбу, поднимающемуся из-за его макушки. |
