Хью покрутил бокал в пальцах и сделал глоток. Качество напитка было и впрямь весьма высоким. Окажись сейчас на месте Хью его отец – наверняка бы не упустил шанс и приобрел несколько дюжин бутылок.

– Зачем наблюдать за чужой игрой, когда «Вега» предлагает куда более интересные развлечения?

– Вы так думаете? – спросил Кросс с едва заметной ухмылкой. – Я бы никогда не сел играть с Гринвилом или Алдертоном, но позлорадствовать в случае их проигрыша всегда рад. Хью чертыхнулся про себя. Зачем он здесь? Неужели ради того, чтобы слушать глумливые суждения о людях, в общем-то ему безразличных?

– Сожалею, что не предоставил вам возможности позлорадствовать, – пробурчал молодой граф.

Кросс издал звук, больше походивший на лай, чем на смех и произнес:

– Вы хорошо играете.

«Недостаточно хорошо, если судить по этой ночи», – подумал Хью и, сардонически усмехнувшись, сказал:

– Вы, кажется, говорили, что наблюдали за игрой?..

– Так и есть, – нисколько не смутившись, ответил Кросс. – А что касается проигрыша Гринвилу, так вы не первый и не последний. Хотя… Знаете, а вы не теряли голову и играли хорошо.

– Но проиграл в конечном итоге, – глядя на свой бокал, заметил Хью. – А для меня хорошо играть – значит, не проигрывать.

– Как скажете, – пробормотал Кросс и подлил себе и собеседнику, хотя тот едва пригубил из бокала. – Достойно принимать поражение умеют не все.

– Неужели? – Снова усмехнулся Хью.

Странно, но у него возникло ощущение, что Кросс не лукавил. Неужели этого господина и впрямь впечатлило его умение делать хорошую мину при плохой игре? Сам же Эдвард Кросс не походил на человека, которому часто доводилось проигрывать, скорее наоборот. Хотя в его темных волосах и серебрилась седина, он был мужчиной довольно крепким и подтянутым. Лицо его покрывал здоровый румянец – верный признак того, что этот человек много времени проводил на свежем воздухе. В том, что перед ним не джентльмен, у Хью не было ни малейших сомнений, но этот мужчина носил отлично скроенный дорогой костюм с элегантностью, которой мог бы позавидовать иной джентльмен. Мистер Кросс был со своим богатством на «ты», что выгодно отличало его от многих выскочек-нуворишей.

– Да, держать удар дано не всем, – сказал Кросс.

– Джентльмен принимает и поражение, и победу одинаково сдержанно, ибо честь и достоинство всегда остаются для него в приоритете.

Повторив излюбленную фразу отца, Хью вновь почувствовал во рту неприятный металлический привкус.

– Редко кто так себя ведет, и это касается как джентльменов, так и всех прочих смертных, – заметил Кросс. – И выходит, что достоинство – величайшая редкость.

Хью молча пожал плечами. Похоже, Кроссу, купавшемуся в деньгах, просто не понять, что чувствует человек в тот момент, когда двенадцать тысяч фунтов утекают у него из рук как вода сквозь пальцы. Хью мог бы сравнить свои ощущения с теми, что, наверное, испытывает приговоренный к повешению, чья надежда на помилование гаснет с каждым часом.

Да, пожалуй, это сравнение самое точное: ведь неизбежно наступит день – и этот день близок, – когда умение делать хорошую мину при плохой игре больше его не спасет. Возможно, стоило забыть о картах хотя бы на время и вплотную заняться поисками богатой невесты. Да, наверное, придется… но Хью надеялся, что сможет отсрочить неизбежное хотя бы до той поры, пока не устроится будущее Эдит. Генриетта могла подождать еще год, но у Эдит уже был ухажер – старший сын виконта Ливингстона. Он присылал ей цветы и дважды в неделю приходил с визитами, и всякий раз, увидев его, Эдит трогательно краснела и мечтательно улыбалась.