— Будет лучше, месье Шамрусс, если вы ненадолго покинете нас, — спасая его достоинство, сказал Найланд Смит.

— Алан Стерлинг! — заговорил Фу Манчи, когда за префектом закрылась дверь.

Пронизывающий взгляд остановился на мне, и я съежился, чувствуя, как парализующий страх заползает в душу, точно это я, а вовсе не китаец, сижу на допросе в городской тюрьме. Мое состояние поймет всякий, кто хотя бы однажды беседовал с доктором Фу Манчи.

— Я признаю свое поражение, — продолжал гортанный голос — На мой вкус, вы не самая блестящая партия для дочери Петри (доктор Фу Манчи упорно избегал называть Флоретту по имени), тем не менее вы обладаете определенными качествами, которые достойны уважения. Вы поверили в то, что она принадлежит вам, потому что любит вас. Что ж, берите ее и попробуйте удержать… если сумеете.

Он отвел наконец глаза, и я облегченно вздохнул, как если бы кто-то потушил бивший прямо в лицо луч прожектора.

— Мистер Найланд Смит! — снова заговорил доктор Фу Манчи.

Я повернулся и посмотрел на Смита. Он сидел неподвижно, крепко стиснув челюсти. С одного взгляда я понял, каких трудов ему стоило не отводить глаза от лица Фу Манчи. Вся его железная воля, все силы недюжинной натуры были брошены на то, чтобы выдержать этот поединок.

— Я хочу кое-что пояснить, — продолжал размеренный властный голос. — Пусть между нами не останется недомолвок. Вы не хуже моего понимаете, что европейские законы для меня не более, чем паутина, которую я могу смахнуть одним движением руки. Вы стремитесь доставить меня в Париж, затем в Лондон, надеясь, что суд положит конец моей деятельности.

Послушайте меня: труд того, кто преобразует мировой порядок, длится вечно. Он движется по бесконечной дороге, не зная отдыха и покоя, никогда не успокаиваясь на достигнутом. Он всегда одинок. Его не волнует настоящее, все его помыслы — в будущем. Благодаря вашей неутомимости, которая сравнима с моей собственной, вы победили меня. Но тем самым вы дали мне новый толчок, заставили искать новые пути, чтобы в конце концов переиграть вас. Вы можете упрятать меня за решетку, но вам не удастся уничтожить плоды моих трудов. Невозможно удержать ливень или погасить вулкан. Дело Си Фана будет жить вечно!.. Не пытайтесь задавать мне вопросы, господа, — сказал он под конец. — Я не буду на них отвечать.

Я снова взглянул на Найланда Смита. Он молчал, нахмурив брови. Его лицо походило на застывшую маску — совсем как лицо сидевшего напротив пленника.

— Мэтр Фоли, мой адвокат во Франции, — добавил Фу Манчи, — к несчастью, задержался в Париже. Он должен прибыть с минуты на минуту.

ГЛАВА XLIX

ГЛАВНАЯ СХВАТКА — ВПЕРЕДИ!

Когда мы покинули камеру Фу Манчи, мистер Смит выглядел очень озабоченным.

— Он выражался крайне туманно, — заметил я.

— Туманно? — Серые глаза Найланда Смита сердито уставились на меня.

— Мне так показалось… — смешался я.

Внезапно лицо Смита расплылось в широкой улыбке, той самой улыбке, которая обезоруживала даже его врагов. Он взял меня за локоть.

— Запомните, Стерлинг, доктор Фу Манчи никогда не выражается туманно. Он всегда говорит чистую правду. Порой она бывает горьким лекарством…

— Но ведь мэтр Фоли — один из самых известных юристов Франции!

— Вполне естественно. Вам лучше, чем кому-то другому, должно быть известно, что доктор Фу Манчи выбирает для себя самых лучших специалистов… живых или мертвых… Я предупреждал вас, что арестовать Фу Манчи гораздо проще, чем засадить за решетку.

Мы возвратились в кабинет префекта.