|
Стоило ему подумать о годах невероятного счастья, ожидающих их с Роуан впереди, и он буквально терял голову от восторга. Нет, он, конечно, не так глуп, чтобы с легкостью отказаться от такой возможности. Майкл был по-прежнему не в силах вымолвить хоть слово. В голову приходили какие-то полузабытые поэтические строки, отрывки стихов, созвучные его внутреннему состоянию, – они на миг вспыхивали в памяти и тут же исчезали, словно лучики яркого света, мелькающие в осколках стекла. Но это длилось всего лишь несколько минут. А после все слова и строки куда-то улетучились, оставив в душе пустоту, которую тут же заполнило одно-единственное чувство: безмерная, беспредельная, не поддающаяся никакому выражению любовь… Они молча смотрели друг другу в глаза и читали в них абсолютное понимание. В эти мгновения ничто не могло быть важнее, а все вопросы, все «за», «против» и «если», все условности и возможные сложности не имели ровным счетом никакого значения. Душевный покой и умиротворение, охватившие их души, сливались воедино и говорили сами за себя, не требуя никаких объяснений. Уже в спальне Роуан сказала, что хотела бы провести брачную ночь в особняке, а медовый месяц – во Флориде. Ведь это будет так чудесно: после брачной ночи под крышей их обновленного дома тихо и незаметно улизнуть от всех. Вот только успеют ли рабочие завершить реставрацию парадной спальни хотя бы за пару недель? – Это я тебе гарантирую, – успокоил ее Майкл. Ему вспомнилась огромная старинная кровать в той спальне, и в ушах тихо прозвучал голос: – Это будет прекрасно для вас обоих… Призрак Белл словно благословил их. 5 В ту ночь Роуан спала плохо. Она то и дело крутилась с боку на бок, металась в постели, потом крепко обнимала Майкла, прижималась к нему всем телом и на какое-то время вновь забывалась неглубоким сном. Кондиционер в комнате работал отлично, воздух был почти таким же прохладным и свежим, как бриз во Флориде. Но что же тогда ей мешает? Отчего она не может избавиться от ощущения, будто кто-то сжимает шею и ерошит волосы, причиняя ей боль? Она попыталась отмахнуться, освободиться от чего-то невидимого. Что-то холодное прижалось к ее груди – чувство было очень неприятным. Роуан перевернулась на спину. В полудреме ей грезилось, что она стоит в операционной, что ей предстоит какая-то очень сложная процедура и она должна очень тщательно продумать все свои дальнейшие действия, строго проконтролировать каждое движение рук, предотвратить возможное кровотечение и заставить ткани срастись как можно скорее. Перед ней лежал человек, полость тела и голова которого были вскрыты – от промежности до самой макушки. Такой разрез позволял досконально рассмотреть его пульсирующие внутренние органы, кроваво-красные, крошечные, совершенно не соответствующие размерам тела. А ее задача состояла в том, чтобы каким-то образом заставить их расти. – Нет, это невозможно, – сказала она. – Я бессильна что-либо сделать, ведь я всего лишь нейрохирург, а не ведьма. Она отчетливо видела каждый кровеносный сосуд, все вены, артерии и капилляры, словно это был не живой человек, а одна из тех понизанных красными прожилками пластиковых моделей, которыми пользуются на уроках, чтобы наглядно объяснить детям, как происходит циркуляция крови в организме. Ступни человека – тоже чересчур маленькие для его габаритов – слегка подрагивали; он шевелил пальцами, сгибал и разгибал их, как будто хотел таким образом ускорить их рост. |
