Выдавив из себя улыбку, она принялась показывать ему достопримечательности вдоль дороги, пролегавшей среди холмистых полей. Стояла середина сентября. Листья уже приобрели желтый и багряный цвет. Рядом с дорогой два маленьких мальчика играли в мяч, бросая его друг другу, и Элизабет указала на них Джереду:

— Посмотри, как интересно. Ты ведь любишь играть в мяч? Может, один из сыновей миссис Клозен поиграет с тобой сегодня? — Миссис Клозен была экономкой. Добрая женщина воспитывала осиротевших сыновей своей дочери, мальчиков восьми и девяти лет. Они любили Джереда, но из-за его стеснительности редко с ним общались. — Почему бы тебе не попросить их поиграть с тобой, когда приедем домой?

Джеред молчал, не сводя взгляда с мальчиков. У Элизабет перехватило горло. Джеред, скрывая свою незащищенность, никогда не выходил из раковины, которую он сам создал и которая ограждала его от мира. Еще одна причина, почему им следовало уехать.

Не уехать, молча поправила себя Элизабет, а сбежать.

С тех пор как брат ее мужа Мейсон и его жена Френсис Холлоуэй поселились в Олдридж-Парке, она чувствовала себя узницей в собственном доме.

Головная боль нарастала, распирая череп, как это часто случалось в последнее время. Она боялась Мейсона. Слишком близко он к ней всегда подходил, слишком часто прикасался. Ей следовало уехать, но она была уверена — он поедет следом. Элизабет не знала, как далеко он готов зайти, чтобы держать ее и Джереда — теперь графа Олдриджа — под контролем. Но в одном была уверена: он ни перед чем не остановится.

Она боялась, и не столько за себя, сколько за сына.

Перед ее мысленным взором появился Рис Дьюар, сильный, умный ветеран войны, человек, способный защитить семью, чего бы это ни стоило.

Но Рис не был ее мужем и никогда им не станет.

И винить в этом она могла лишь себя одну.

Рис вернулся в Брайервуд сердитый и мрачный. Он старался не думать об Элизабет, но не мог прогнать навязчивые мысли. Что было в ней такого особенного? Как сумела она сохранить власть над ним после стольких лет? Почему никакая другая женщина не смогла захватить его сердце так крепко, как она?

В кабинет вошел его слуга Тимоти Дэниелс, мускулистый молодой капрал, много лет прослуживший с ним в армии, пока не был ранен и отправлен домой.

— Вы вернулись, — констатировал Дэниелс. — Что-нибудь угодно, сэр?

Безработный и голодный, Тим появился однажды на пороге его дома и спустя несколько недель уже рьяно заботился о благополучии Риса. Из-за проклятой ноги, мешавшей нормальной жизни, Рис был рад появлению человека, на помощь которого мог полностью положиться.

— Ничего не нужно, Тим.

— Дайте мне знать, если я вам понадоблюсь.

Рис нахмурился:

— Думаю, несколько часов я как-нибудь проживу, изучая проклятые бухгалтерские книги.

Рис ненавидел бумажную работу, предпочитая находиться на свежем воздухе. Будучи человеком военным, Тимоти хорошо это понимал.

— Да, сэр. Как я уже сказал…

— Это все, капрал! — гаркнул Рис твердым командирским голосом, начиная уставать от излишней опеки молодого человека.

— Слушаюсь, сэр.

Дверь тихо закрылась, и Рис остался один в обшитой деревянными панелями комнате. Кабинет был его святилищем, уютным пристанищем с рядами книг, теплым и гостеприимным, где в очаге горел огонь и где он мог укрыться от воспоминаний, которые навевали другие части дома.

Элизабет не раз бывала в Брайервуде, когда Рис за ней ухаживал. Она говорила, что ей нравится, как плющ увивает белые оштукатуренные стены дома и свисает с крыльца, куда выходила парадная дверь. Она любила крутую шиферную крышу с причудливыми горшками дымоходов, придававшими зданию сказочный вид.