– А раз у нас никогда прежде не было возможности обсудить этот вопрос, то позволь мне воспользоваться случаем, поскольку он идеально подходит, и выразить мою самую искреннюю надежду, что ты сам в своих развлечениях предпринимаешь необходимые меры предосторожности, чтобы избежать столь ужасной судьбы.
Лицо Хейвуда покрылось красными пятнами.
– Леди не должны…
Остальное заявление Хейвуд проглотил, с силой закусив нижнюю губу.
Решив воздержаться от дальнейшего обсуждения столь скользкой темы, Симона улыбнулась и плотнее закуталась во фрак Тристана. До чего удачно она забыла предложить вернуть ему этот предмет одежды, когда он выходил из кареты! Если говорить о благовидных предлогах, то необходимость вернуть фрак может оказаться идеальным предлогом, чтобы заехать в особняк утром и увидеться с Эмми. А если окажется, что брат зайдет ее проведать, вряд ли гостья должна тут же вскочить и убежать – это было бы просто глупо и неловко.
– Сын этого старика – отец Тристана – был безудержным пьяницей.
Поняв, что Хейвуд собирается продолжить свои разоблачения, Симона едва сдержала стон.
– По-моему, я ни разу не видел его даже отдаленно трезвым: мерзкий и злобный, он постоянно устраивал публичные драки, а в последние годы дрался даже с собственным старшим сыном, который последовал его примеру.
– Мужчины всегда много пьют. – Симона вздохнула.
– Да, но пьяниц-пэров обычно не находят мертвыми вместе с детьми, а у отца Тристана и у его старшего сына было прострелено сердце. Дознание показало, что речь шла об убийстве и самоубийстве. Титул перешел к следующему сыну, Джеймсу, человеку, увлекающемуся изящными искусствами, но в скором времени он бросился в Темзу.
– Все это очень трагично, – признала Симона, – однако, на мой взгляд, это говорит не столько о безумии, сколько о том, что у членов этой семьи денег всегда было больше, чем здравого смысла.
– Вот и нынешний лорд Локвуд такой же.
Теряя терпение, Симона все же сумела изобразить улыбку.
– Эммалина определенно не безумна, и в поведении Тристана я не заметила ничего, что указывало бы на это несчастье.
– Все же я считаю…
– Что ошибки и глупости родителей не всегда наследуются детьми, верно?
Хейвуд закашлялся и нервно оттянул пальцем накрахмаленный воротничок сорочки.
– Я хотел сказать вовсе не это!
– Нет, – печально заявила Симона, – именно это.
– Но…
– Чудесный был вечер, правда? – перебила спутника Симона, когда карета повернула на подъездную аллею. – Конечно, если не считать этого ужасного пожара. Надеюсь, светские увеселения не отменят на время траура?
– Я тоже надеюсь.
– Да? Это еще почему? Ты заранее раздал много приглашений на танцы, верно?
Хейвуд вздохнул.
– Лорд Локвуд не может считаться соискателем твоей руки, потому что тебе надо выйти замуж за кого-то более надежного, а такого человека можно найти только во время сезона.
Симона неожиданно хихикнула. Тристан не был искателем руки – он был соблазнителем. Не желая дальше обсуждать эту тему, она сказала как можно мягче:
– Сомневаюсь, чтобы законодатели светских развлечений стали советоваться в этом вопросе с тобой или со мной, так что мы сможем только с покорностью принять их решение.
Хейвуд уже собирался что-то ответить, но в этот момент карета остановилась, и лакей открыл дверцу, избавив Симону от продолжения разговора. Продолжая кутаться во фрак Тристана, она спрыгнула на плиты двора, а потом, обернувшись, подождала Хейвуда.
– Надеюсь, что плечо не помешает тебе уснуть, – сказала она, поднимаясь по каменным ступенькам. |