- Это ты о той своей второй форме? Расскажи об этом подробнее. Я так поняла, что до Хаоса у тебя такой... внушительной второй ипостаси не было? Правильно?

Иллиадар кивнул, пытаясь вспомнить всё, что он ощущал в тот момент, когда превратился в крылатого змея.

Я старалась сильно не разглядывать Иллиадара, правда, взгляд сам то и дело притягивался к нему, словно приклеенный. Это было странно. Не скажу, что я никогда не любила или мне никто не нравился, но обычно я весьма равнодушно относилась к внешности людей, окружающих меня. Например, когда мои одноклассницы визжали от восторга, капая слюной на очередного красавчика-певца или актера, я только недоумевала по этому поводу.

Модели в журналах воспринимались мной как обычные картинки. Я хорошо понимала, что естественной красоты там самый мизер, остальное - дело рук профессионалов. Согласитесь, умирать от любви к искусственно созданному образу несколько странно. По крайней мере, для меня точно. То же касалось и прочих знаменитостей. А в последние годы, когда стало популярно ретуширование образов при помощи всевозможных фотошопов, так и вообще пропал всякий смысл рассматривать нарисованные лица и подправленные тела.

Но и внешность реальных людей меня не особо волновала. Кажется, за всю свою жизнь я ни одного человека не считала красивым. У каждого были недостатки, которые я отчетливо видела. Даже у тех, в кого влюблялась. Впрочем, если так подумать, все мои влюблённости быстро заканчивались, будто мне всегда чего-то не хватало в людях.

Где-то в глубине души я понимала, что «той самой» любви я так и не встретила. Я старалась не врать самой себе, поэтому иногда мне становилось горько от того, что я не могу как все - просто любить.

Я признавалась иногда, что завидовала своей пылкой подруге, которая могла влюбиться жарко, отдавая этому чувству всю себя. Даже когда она расставалась с очередным объектом своей страсти, ей не было горько. Впрочем, возможно, что и её любовь была просто поверхностна.

Мне могли понравиться глаза мужчины, я могла в них влюбиться, но не оставалась слепа ко всему остальному. А со временем влюблённость проходила, и оставалось «всё остальное».

Я всегда была холодной и, пожалуй, в повседневной жизни даже немного безразличной к людям. С другой стороны, я никогда не могла смотреть на страдания других, чутко реагируя на чужое горе или увечья. Например, в сети были популярны ролики, где люди падают, калечась, причём преподносилось это как нечто очень смешное. У меня такие ролики никогда не вызывали даже улыбку. Каждый раз сердце болезненно замирало, а в голове появлялись мысли о том, как, наверное, этому человеку было больно. Иногда меня даже передёргивало, словно я чувствовала эту фантомную боль. Я ненавидела насилие и старалась оградить себя от этого, так как понимала, что иначе я просто не смогу спать спокойно. Однако же на людей, спокойно идущих мимо меня по улице или оживленно беседующих с друзьями за соседним столиком в кафе, я всегда взирала безо всяких эмоций, даже не присматриваясь к окружавшим меня мужчинам.

И вот сейчас я сидела, смотрела на Иллиадара и понимала, что никогда в своей жизни не видела человека красивее. Хотя надо признаться, что на самом деле ничего особенного в нём вроде и не было.

Сердце в груди сжалось. Я прикусила губу, зажмуриваясь. Неужели нужно было попасть в другой мир, чтобы найти того, на кого захочется смотреть просто так, не отрываясь?

На мгновение тело бросило в жар, а дыхание сбилось. Это было настолько странно и неожиданно, что мне на короткий миг нечем стало дышать. Нахмурилась, старясь сбросить наваждение. Это не любовь, это просто звенящая на краю сознания связь, которая заставляет моё тело так реагировать.

Хорошо хоть сам Иллиадар вроде ничего такого не ощущает. По крайней мере, по нему не скажешь.