Когда из-под его ног вниз посыпались камешки, Рафаэль прижался спиной к скользкой от сырости стене и, раскинув руки, постарался привести в порядок дыхание. Если эта девчонка опять выйдет сухой из воды, пожалуй, он все-таки ее убьет!

— Осторожнее, — сказала Анни, словно это его надо было спасать.

Рафаэль чувствовал, как краска заливает ему шею, когда он дюйм за дюймом одолевал разделявшее их расстояние.

— По-моему, это не я собирался висеть вверх ногами и ходить на руках, мисс Треваррен, — ответил он, стараясь сохранять благоразумие.

Он понимал, что не место и не время выходить из себя. Если им обоим повезет, он еще сможет позволить себе это удовольствие.

Рафаэль поклялся себе, что как только девица будет внизу, он прочитает ей такую нотацию, которую она на всю жизнь запомнит. После этого можно, например, бросить ее в подземелье или подвесить за руки…

Придумывая все новые и новые мучительные казни для непутевой девчонки, Рафаэль стал с ней рядом и обнял ее за талию.

— Все в порядке, мисс Треваррен, — спокойно проговорил он, хотя какое уж тут спокойствие. — Будьте любезны, отцепитесь от горгойльи, и мы вместе отправимся в обратный путь. Двигайтесь медленно… И, пожалуйста, никаких резких движений, иначе мы оба разобьемся о камни. Вам понятно?

Забавно, но она рассердилась.

— Поверьте, ваше высочество, — с достоинством ответила она, — вы все прекрасно объяснили.

Рафаэль собрался с духом и сделал первый шаг. Пробормотав нечто нечленораздельное, он даже сам не понял, что хотел сказать, сделал еще шаг. Камешки бесшумно летели вниз. Дождь пошел сильнее, быстро намочив одежду Анни и прибив пыль, отчего факелы стали видны лучше. Но дорожка стала совсем скользкой.

Рафаэль искоса взглянул на Анни и, заметив, что она глотает слезы, забыл о своем здравом смысле. Мисс Треваррен, несомненно, непутевая девчонка, но втайне он восхищался ее храбростью.

— Все будет хорошо, — проговорил он куда ласковее, чем прежде.

Анни шмыгнула носом. Так же как он, она прижималась спиной к стене, вытянув перед собой одну руку для равновесия. Они на несколько дюймов приблизились к спасительной двери.

— Я думала о моем новом желтом платье, — со всей серьезностью сообщила она. — Ужасно, если мне не придется его надеть. Знаете, у человека должны быть маленькие радости.

Искренне возмутившись, Рафаэль чуть в самом деле не сбросил ее вниз.

— Боюсь, не могу с вами согласиться, — пряча раздражение, но все же холодно произнес он.

Уголком глаза он видел возле двери Барретта с веревкой.

— Только потому, что у вас, верно, нет желтого платья, — парировала Анни таким тоном, что и он неожиданно углядел смысл в этой чепухе.

У Рафаэля дернулась правая щека. Веревка змеей скользнула к нему, и он ухватился за нее, едва не потеряв равновесие.

— Желтый — не мой цвет, — помолчав, проговорил он. — Вот. Этим я обвяжу вашу талию. Если вы упадете, переступая через дыру, не паникуйте и не кричите, Барретт вас удержит.

Анни широко раскрыла глаза, и Рафаэль в первый раз обратил внимание, какие они синие-синие.

— А вы?

Он позволил себе глубоко вздохнуть. Может быть, ему стоит упасть, по крайней мере, мятежникам не надо будет захватывать его, судить, а потом еще вешать, не говоря уж о долгой и кровавой гражданской войне, которая последует за этим в Бавии.

Обвязав Анни веревкой и проверив узел, Рафаэль ответил:

— В самом деле, мисс Треваррен, а я?

— Готово? — спросил Барретт, которого стало плохо видно в сгустившихся сумерках.

— Да.