Дарко выдохнул, поворачиваясь на свет, что бился через щели всё тусклее, верно вечереет. Никто его здесь не станет искать, разве только Полад, с которым он заручился собраться ныне в путь. Только найдёт ли тот его здесь? Дарко поднялся, прошёл к двери. Глубокий вдох, медленный выдох, но каждая часть тела всё равно была напряжена до такой степени, что он не смог сдержать всплеск бешенства. Саданул кулаками в дверь — защёлка только брякнула, но створка не сдвинулась с места. По пальцам густо и горячо потекла кровь из разбитых костяшек. Бесполезно, всё бесполезно. Сколько раз он вспоминал слова Полада о том, что не нужно привозить невесту в Дольну, сколько раз корил себя, что не послушал, но теперь ничего не вернуть. Ничего. Дарко запустил пальцы в волосы, он уже ничего не чувствовал, кроме поднимающегося со дна души отчаяния.

И тут он замер, мгновенное онемение прошлось холодными глыбами по всему телу, остановилось и толкнулось в сердце. До слуха Дарко донеслись откуда-то сверху глухие крики, а следом повеяло гарью. Сбросив оцепенение, княжич метнулся к двери, безустанно толкая её. Всё отчётливее веяло дымом. Оставив бессмысленное занятие, Дарко рванулся к бочкам, схватил то, что попалось под руку, с размаху бросил в створку тяжёлый короб, но без толку — короб разлетелся на щепки, раскатились по полу клубни репы.

— Открой! — крикнул он.

Чья-то тень мелькнула в щели. Княжич попытался высмотреть хоть что-то, но увидел только всполохи зарева, и они не были похожи на закат — горел храм. Внутри всё упало.

— Будь ты проклят, волхв, — прошипел Дарко.

Но тут же за дверью послышалась возня, а следом брякнула щеколда, и княжич, оторвавшись от стены, кинулся к выходу. Полад подхватил его на пороге.

— Я уж думал, что Мирогост принёс в тебя в жертву. Обыскал всё, — говорил на ходу волынянин.

Только тут княжич заметил, что друг был вымазан в саже и взъерошен, словно за ним гналась орда татей.

— Там уже всё занялось, Дарко, я не смог. Он запер…

Дарко его не слушал, да и не понимал, ослеплённый гневом, о чём тот говорит. Взбежал на пригорок, и взору его открылся полыхающий во всю мощь храм. В багряном зареве тонуло за окоёмом светило, такие же красные лучи обливали весь холм и горстку людей, слепили глаза. Огонь уже жрал крышу и стены, коньки с головами чудищ тлели, озаряя потемневшее черней смолы небо.

Не верилось в то, что он опоздал. Безумие охватило Дарко, он сорвался с места, ринулся к храму, где толпился вокруг народ, что успел сбежаться сюда, и верно эта беда стала для людей плохим знамением. Кто-то ещё пытался потушить пламя, плескал воду, таская с колодцев и рвов, другие отстранённо смотрели, женщины подвывали, кусая кулаки, наблюдая за обезумившими жрецами.

— Как это произошло? Как?!

— Говорят, видели женщину, она подожгла хозяйскую клеть, а там и недолго, как занялись стены. Я сам поздно прибежал, тогда только, когда стража увидела пожарище, пропустил всё, в путь своих воинов собирал. Не углядел, да не думал, что тебя запрут.