Он продолжал смотреть на Елену недоумевающим взглядом, заметив, что ее настроение полностью переменилось, и никак не мог объяснить себе это.

— Не понимаю… — начал он.

Но она уже наслышалась предостаточно и перебила его. Снова ее слух переполняла первобытная, дикая музыка, а сейчас она зазвучала с такой мощью, что в ней потонули все остальные звуки, даже голос Гарри. Она выхватила пистолет и, словно в безумии, выстрелила. Однако рука ее дрожала от волнения и едва держала оружие. Она услышала глухой выстрел и увидела, как ее возлюбленный пошатнулся и рухнул на пол. Она тут же отбросила дымящийся пистолет и упала на колени подле Гарри. Сразу же забыв все, что так долго и хладнокровно планировала, она вскрикнула:

— Гарри, о Боже, Гарри!..

Она приподняла его тело. Из правой брови Гарри струилась кровь. Елена начала вытирать ее, содрогаясь в безумном плаче. Он приоткрыл глаза, и она увидела, что пуля лишь разорвала кожу, рана была неглубокой. Она все повторяла:

— Гарри, о Гарри!

Гарри же казалось, словно он медленно выходит из темной пещеры, где пряталось чувство времени, таилась память. Пуля едва не угодила в жизненно важный центр, но прочертила лишь царапину на шраме, полученном им четыре года назад. Оглушительный грохот выстрела, казалось, расколол ему голову и на мгновение погасил свет. Но сейчас, когда свет вновь зажегся, все существо Гарри потрясли ярчайшие воспоминания. Время для него не только остановилось — годы вернулись назад. Внезапно Елена увидела на его лице улыбку, ту самую, лукавую мальчишескую улыбку; он протянул руку и коснулся ее щеки.

— Фауна, — произнес он. — Фауна, дорогая моя, почему ты решила убить меня? И как к тебе попал один из моих пистолетов?

У нее перехватило дыхание. Она оцепенела и лишилась дара речи. Дикая, первобытная мелодия, еще недавно звучавшая в ней, постепенно затухала. Звук барабанов становился все тише и слабее. Сердце забилось в обычном ритме. Она увидела, как Гарри поднялся с пола, немного пошатываясь, подошел к кровати и сел на ее край. Елена устремилась к комоду, достала оттуда полотенце и перевязала рану на его лбу. Однако она по-прежнему не произносила ни слова. И тогда заговорил Гарри:

— Ты ведь не хотела этого делать, правда? Ну конечно же, ты не хотела! Не пугайся, это всего лишь царапина. А если тебе нехорошо от вида крови, то позови ко мне Марту.

Потрясенная, она поднесла руки ко рту и прошептала:

— Марту?

Теперь Гарри смотрел на нее ошеломленно. Держась за полотенце, которым был перевязан его лоб, он нахмурился.

— Должен тебе сказать, малышка, что я чувствую себя отвратительно. С моей головой творится что-то странное. Безусловно, это потрясение вывело меня из равновесия. Я немного полежу, пока не пройдет слабость, ладно? Пожалуйста, открой окно. Тут так жарко. Скажи, а снег все еще идет?

Мурашки пробежали по спине Елены. Все ее тело содрогалось. Он ведь говорил так, словно сейчас они были вместе, как тогда, в прошлом! И совершенно привычно, буднично он произносил ее имя: Фауна. Он заговорил о Снеллингах… которых давно уже нет здесь; и о снеге, который падал тогда, в ту зимнюю ночь, когда они были тут вдвоем. Он говорил так, словно не знал, что сейчас май и что она — Елена де Шартелье.

Это было необыкновенным потрясением для нее. Одно она чувствовала совершенно явственно — огромное облегчение, что он не упал замертво к ее ногам, что замысел ее рухнул.