— Вернулся твой отец, — проговорила Елена.

Они спустились по широкой лестнице в вестибюль, который намного расширили с тех пор, когда Елена (тогда она была Фауной и на год младше своей дочери) в первый раз появилась в нем. Гарри Роддни стремительно вошел в дом, поцеловал любимую жену, а потом дочь.

— Как ты, дорогая? — спросил он, касаясь ее светлых волнистых волос, падающих на плечи.

Флер с непосредственностью, присущей юности, сразу же заговорила о беспокоящей ее проблеме:

— Мы хотели кое-что спросить у вас, папа.

— О чем именно, дорогая?

— Вам все расскажет мама.

— Это касается предполагаемых гостей на балу в честь дня рождения Флер, — ответила Елена.

— Ах да! — воскликнул Гарри. — Это будет великий день, когда Флер наконец станет царицей мира! — И он с шутливой галантностью поклонился дочери.

Флер звонко рассмеялась.

— Не думаю, что я когда-нибудь стану ею, папа, да и, честно говоря, мне бы хотелось никогда в жизни не покидать вас, маму и наш дом.

— Тогда давайте поговорим о гостях на твоем балу, — проговорил Гарри.

Елена, видя нерешительность дочери, сказала за нее:

— Ей бы хотелось поговорить о лорде Сен-Шевиоте, Гарри. Она не уверена, что желает увидеть его еще раз. Ей он не нравится.

Гарри Роддни, который, как правило, высказывался о людях несколько уклончиво, дотронулся до кончика носа и задумался.

— Сен-Шевиот… ах да… Значит, он приглашен на день рождения Флер?

— Еще нет. А все остальные приглашения уже отосланы, — ответила Елена. — Однако, дорогой, вы гостили у барона в замке и уже несколько раз говорили, что вам бы хотелось, чтобы я ответила на его гостеприимство и как-нибудь пригласила отужинать с нами.

Гарри налил себе вишневой настойки и отпил маленький глоток. Затем нежно улыбнулся жене и сказал:

— Ну, так дело за вами, мой ангел. Что бы вы хотели сделать в связи с этим?

Но Елена очень хорошо знала мужа. Гарри не всегда был тактичен, к тому же довольно забывчив. Она положила руку ему на плечо и кокетливо заглянула в его глаза.

— Вы совершенно уверены, что, когда в последний раз ходили с Сен-Шевиотом на петушиные бои, не говорили о дне рождения Флер и не намекали ему, чтобы он присутствовал на нем? Ну, как, Гарри?

Его красивое лицо покраснело. Он виновато посмотрел на жену и закашлялся.

— По правде говоря, дорогая, теперь, когда я думаю об этом, то вспоминаю, что действительно упоминал о нем. Поскольку барон просил разрешения послать Флер орхидеи из Кадлингтона. Его теплица самая знаменитая в округе.

Выражение лица Елены изменилось. Флер прикусила губу.

— Ненавижу орхидеи, — прошептала она с чувством.

— Да все в порядке, дорогая, ты можешь принять их, а потом раздать, — с серьезным видом проговорил Гарри.

Однако Елена покачала головой.

— Ох Гарри, милый Гарри, вы никогда не были дипломатом, хотя я люблю вас больше всех на свете.

— Неужели я что-то сделал не так? — спросил Гарри с таким безутешным видом, что Елена тут же взяла его сильную руку и приложила к своей щеке. Жест совсем юной девушки…

— Любимый, — тихо проговорила она, — если вы уже пригласили барона, не волнуйтесь. Мы примем Сен-Шевиота еще раз, Флер, в свою очередь, примет эти орхидеи, но ему надо решительно дать понять, что нас абсолютно не интересуют серьезные ухаживания с его стороны, раз и навсегда. Флер не для него.

— Ну, разумеется, нет! — охотно согласился Гарри.