— Моя дорогая леди Сен-Шевиот, миссис Д. действует по моему приказу.

— То есть шпионит?.. — вспылила Флер, но тут же осеклась и продолжила: — По-моему, нам не следует смущать Певерила, обсуждая наши личные проблемы в его присутствии.

И тут Сен-Шевиота словно хлыстом ударила догадка. Возможно ли это… Возможно ли такое, размышлял он, разглядывая украдкой стройную фигурку в светлом платье. Совсем еще недавно… ну конечно… ведь это могло быть причиной недомоганий ее светлости по утром!

Он встал, зевнул и недовольно воззрился на Певерила.

— Вы требовали, чтобы ее светлость тратила на вас очень много времени. Сеансов позирования было предостаточно, — произнес Сен-Шевиот. — Заканчивайте портрет в отсутствие миледи.

— Как будет угодно вашей светлости, — отозвался Певерил, учащенно дыша.

Прервать и без того краткие мгновения радости… видеть леди Сен-Шевиот только издали… больше не беседовать с ней… какое невыразимое страдание! Его лишали всего! Он с тревогой взглянул на Флер. Она пристально смотрела в пол, словно не хотела встречаться с ним взглядом. Боже, как же она побледнела, как дрожит!

— Между прочим, теперь, когда я увидел портрет, у меня есть кое-какие замечания, — добавил барон. — Эти свежие краски и цвет волос чрезвычайно хороши. О таком даже старуха Кларисса Растинторп (а ведь она тонкий знаток искусств) сказала бы, что это напоминает работы венецианских мастеров. Но почему отсутствуют украшения? Я пришлю вам бриллианты рода Сен-Шевиотов. Напишите их на портрете ее светлости, ведь он когда-нибудь будет висеть в галерее среди портретов других знатных дам.

Резкость этого приказа не удивила Певерила. И он, и Флер догадывались, что Дензил когда-нибудь произнесет эти слова. Но он не мог больше вынести ее взгляда, взгляда утопающей, который появился у Флер, едва его светлость обнял ее. Сен-Шевиот произнес:

— Вы не очень хорошо выглядите, мадам. Ну ладно, пойдемте. Миссис Д. оказалась права. Самое время было приехать домой и лично заняться вами. Пойдемте же!

Она открыла рот, словно собираясь возразить, но промолчала. Казалось, все ее тело дрожало от прикосновения мужа. Она ужаснулась тому, что он возвратился. Это означало, что кратким мгновениям невинной радости в студии пришел конец.

— Если его светлость позволит еще один сеанс… — робко начал Певерил.

— Нет, — отрезал Сен-Шевиот грубо. — И не забудьте написать бриллианты. Желаю вам доброго утра. — Затем добавил: — Послезавтра маркиза Растинторп пришлет за вами карету. Сейчас у нее гостит внучка. Я пообещал, что вы примете заказ на внучкин портрет. Омерзительно некрасивая девчонка, но постарайтесь сделать все от вас зависящее.

Тогда заговорил Певерил:

— Милорд, мое самое заветное желание — начать самостоятельную карьеру. И если бы я добавил деньги за портрет внучки маркизы к тем небольшим средствам, которые скопил, то мне хватило бы их на то, чтобы открыть небольшую студию в Лондоне.

Сен-Шевиот, который уже подходил к двери, обнимая за талию Флер, посмотрел на Певерила через плечо и нахмурился.

— Я скажу, когда настанет ваше время уехать из Кадлингтона! — рявкнул он.

«Сен-Шевиот счастлив только тогда, когда отнимает свободу у других, держа их, словно в тюрьме, чтобы удовлетворить свои порочные наклонности, — подумала Флер. — Увы, бедняжка Певерил! Скоро он перестанет радоваться здешней благотворительности».

Юноша понял, что сейчас не время возражать его светлости. Однако ярость вскипела в нем… вместе с возмущением, вызванным подобным тиранством.

Внезапно Флер почувствовала сильное головокружение и, приложив ладони к вискам, прошептала:

— О, прошу вас, сэр, поддержите меня… боюсь, что я близка к обмороку.