Оказавшись наконец на твердой поверхности и дав понять, что более не нуждается в поддержке, Алексис огляделась. На палубе стояла мертвая тишина: матросы молча взирали на нее. Алексис стало трудно дышать — то ли от недостатка воздуха, то ли от этой гнетущей тишины. Она изо всех сил старалась превозмочь подкатившую к горлу тошноту. В тот момент, когда ей показалось, что она вот-вот упадет, кто-то протянул ей руку помощи.

— Ведите ее в мою каюту, — сказал молодой лейтенант, именно в этот момент пробившийся сквозь кольцо матросов. — Генри, позови врача.

Алексис слышала эти слова; она уже готова была повиноваться… И тут она увидела его.

Он вошел в центр круга, и моряки расступились, давая ему пространство. Он смотрел на нее так, будто перед ним было привидение.

Алексис подумала, что она, должно быть, смотрит на него с тем же выражением.

Она оттолкнула руку лейтенанта. Собрав в кулак всю свою волю, она шагнула к нему. Ее янтарные глаза превратились в щелки, похожие на иглы, и Алексис впилась ими в его черные холодные зрачки.

— Капитан Траверс, — тихо сказала она и плюнула на его до блеска начищенные ботинки.

Лейтенант Ян Смит сокрушенно смотрел на женщину, лежавшую на его койке. Лицо ее было мертвенно-бледным, тело вялым, почти безжизненным.

— Как вы думаете, доктор Джексон, почему она это сделала? — спросил он.

Хью Джексон как раз заканчивал развешивать мокрую одежду Алексис, используя для этого стулья.

— Откуда же мне знать? Вы сказали, она назвала капитана по имени?

— Да. А потом плюнула и упала в обморок.

Лейтенант невесело рассмеялся.

— Да уж, — продолжил он, — эта сцена не из тех, что легко забывается. Надо было видеть лицо нашего капитана. Я думал, нам придется спасать его, а не ее.

Ян подождал, пока стихнет смех Джексона. Их объединяла общая нелюбовь к капитану; хотя на корабле, пожалуй, нашлось бы от силы три-четыре человека, которые были по-настоящему привязаны к Траверсу, говорить о своих чувствах врач и старший помощник могли только друг с другом.

— Как вы думаете, они могли прежде встречаться?

Хью Джексон вздохнул.

— Ты задаешь мне вопросы, на которые может ответить только капитан или эта женщина.

Лейтенант собирался спросить о шрамах на ее спине, но передумал. На этот вопрос тоже пока нет ответа. Он решил сменить тему.

— Капитан Траверс хочет знать, когда она будет в состоянии двигаться. Она не может оставаться здесь, и мы должны поместить ее в трюм.

— Ему придется потерпеть, как и нам всем. Если принять во внимание, сколько длился шторм, она могла находиться в море часов двенадцать. Я с трудом представляю, как в этой ситуации вообще можно выжить. Впрочем, судя по этим отметинам у нее на спине, ей довелось пройти и через более жестокие испытания.

Последнюю фразу Джексон проговорил шепотом, словно боялся, что девушка может его услышать: она заворочалась на койке, и врач поспешил укрыть ее.

— Не могу понять, почему он хочет запереть ее в трюме. Чего он боится?

— Теперь вы задаете вопросы, ответа на которые я не знаю. Пошлите за мной, когда она очнется. Тогда и решим, достаточно ли она оправилась, чтобы ее можно было забирать отсюда.

— Где сейчас капитан? — спросил Джексон.

— У себя в каюте. Бесится. Злится из-за задержки. Он настроен на то, чтобы явиться к Лафитту без опозданий, непременно завтра после полудня — тютелька в тютельку как было назначено, прямо по расписанию и не важно, какой ценой.

Джексон взъерошил свои темные волосы, кое-где присоленные сединой. Сквозь стиснутые зубы он пробормотал:

— Хорошо.