Пробормотав слова благодарности, Алексис принялась карабкаться по сходням наверх, стараясь не замечать, как от страха сводит все внутри. Она решила дождаться небольшого перерыва в работе грузчиков, чтобы обратиться к великану.

— Сэр, — голос Алексис звучал еле слышно, так что Пауль даже не обернулся. — Сэр, — повторила она уже громче, — я ищу работу.

Алексис чудом удержалась на ногах, когда мужчина неожиданно резко шагнул к ней.

— Неужели? И с чего ты решил, что у меня есть для тебя работа?

Пауль смотрел на жалкий образчик человеческой породы, стоявший перед ним. От рейса к рейсу приходят мальчишки все моложе. Если дело так пойдет и дальше, скоро придется нанимать грудных младенцев. Будь у него возможность руководствоваться только сердцем, он ни за что бы не взял этого ребенка на работу. Но жалость здесь была неуместна. Капитану действительно нужен юнга-денщик, а искать кого-то более подходящего времени не было.

— Так сколько лет тебе, парень?

— Пятнадцать, — решительно заявила Алексис.

— Едва ли. Самое большее — четырнадцать. У тебя голос даже не начал ломаться.

— Скоро начнет.

Алексис хрипло покашляла.

Пауль подбоченился и засмеялся глубоким грудным смехом.

— Если уж ты так настроен получить эту работу — добро пожаловать. С этого дня ты будешь делить судьбу со всеми нами. Только потом не вздумай винить меня за то, что я нанял тебя. Скоро ты поймешь, что жизнь здесь совсем не мед, не то, что ты себе представлял.

Алексис озадаченно посмотрела на могучего моряка.

— Почему я должен вас винить? Это мое решение.

Пауль захохотал еще громче.

— Принимать решения в четырнадцать? Что ж, посмотрим, как ты готов отвечать за последствия своих решений.

Но, встретив взгляд ребенка, Пауль перестал смеяться. Мой Бог, мальчишка говорил серьезно. Пауль невольно поежился, представив на его месте кого-нибудь из собственных сыновей. Не приведи Господь служить на таком корабле. А ведь его мальчики были старше и крепче, чем этот заморыш. И все же мальчишка, кажется, хорошо знал, чего хочет. Паулю не слишком понравилось это выражение мрачной решимости в глазах несмышленыша. Как-то не вязалось оно с представлением о радостном, безмятежном детстве. Да и не только это. Даже ему, повидавшему виды человеку, стало слегка не по себе под взглядом мальчишки. Этот добьется своего во что бы то ни стало, и ничто и никто его не остановит. Впрочем, пауза затянулась, и Пауль решил сгладить неловкость.

— Как зовут тебя, сынок?

— Алекс.

— Просто Алекс, без фамилии?

Алексис молчала, обдумывая свой выбор. Она не хотела начинать новую жизнь, прихватив с собой из опостылевшего прошлого фамилию людей, лицемерно притворявшихся ее семьей все тринадцать лет, что она провела с ними. Но и иной у нее не было. Девочка скользнула взглядом по ряду домов на набережной, по вывескам магазинов, лавок и мастерских, и остановилась па той, что висела над булочной. Почему бы и нет? На крыльце этого дома она коротала первую ночь новой жизни, и женщина — хозяйка булочной, подарила ей этим утром больше тепла и доброты, чем приемные родители за всю жизнь. Алексис несколько раз про себя повторила слово, которое отныне станет неотъемлемой частью ее имени, надеясь, что произнесенное вслух, оно прозвучит естественно, не вызывая лишних подозрений у этого сурового великана. Ошибиться в этом деле было нельзя, а с грамотой дела у Алексис обстояли неважно.

— Денти, — сказала она. — Меня зовут Алекс Денти.

Пауль проследил за взглядом Алексис и, заметив вывеску, привлекшую ее внимание, с трудом удержался от улыбки. Надпись гласила «Pantry» — кондитерская.