В дальнем углу каюты раздался шорох: то, что доселе казалось бесформенной кучей тряпья, зашевелилось и тихонько застонало.

— Ну, хватит притворяться.

— Свет… — послышался усталый невыразительный голос. — Потуши свечу, мне больно… прошу тебя…

— Еще чего! — ухмыльнулся Звездочет. — Привыкни, друг любезный. Свеча-то рано или поздно догорит, а солнце для тебя никто гасить не будет.

Змееныш снова застонал, а потом очень медленно поднялся, закрывая лицо руками в перчатках. С ног до головы одетый в черное, он казался сгустком тьмы, еле заметным в ночи. Звездочету нравилось, что его потомок такой — невидимый, злобный, смертоносный, — но после трех недель болезни он стал слабее новорожденного котенка, и это сильно раздражало пирата. Вдобавок к исходу второй недели мальчишка сделался чересчур болтлив, и его пришлось перенести из кубрика в каюту капитана, поскольку какой-нибудь матрос посообразительней рано или поздно должен был догадаться, что капитанский любимец не бредит.

— Ты знаешь, какой сегодня день?

Змееныш покачал головой. Было видно, что каждое движение дается ему с трудом.

— День встречи, — сказал пират, с особым чувством произнеся последнее слово. Змееныш вздрогнул. Вскоре «Звезда» будет в Лейстесе. Ты все запомнил? Ничего не перепутаешь?

— Я все сделаю, — хрипло ответил Змееныш и опустил руки, решив, что сможет перетерпеть боль, но сразу же застонал и болезненно зажмурился. Он не увидел, как Звездочет отворачивается, брезгливо скривившись, но услышал его возмущенный возглас:

— Какого кракена ты снял маску?!

— Раздражает? — Змееныш хрипло рассмеялся, не открывая глаз. — Не нравлюсь? Надо же, а я-то думал, тебе хочется хоть изредка полюбоваться.

— Хватит паясничать! — рявкнул старый пират. — Вижу, тебе захотелось повторить тот достославный урок, так что…

— Попробуй, — равнодушно ответил Змееныш. — Только придумай что-нибудь новенькое, потому что кандалы меня теперь не удержат…

Звездочет резко поднялся, с грохотом опрокинув стул, но Змееныш уже поправлял черный шарф, скрывший нижнюю часть его лица до самой переносицы. Глаза он чуть-чуть приоткрыл, и их взгляды встретились — капитана и человека, чье имя уже много лет заменяла презрительная кличка.

— Что-то ты стал очень дерзким, — сказал Звездочет. — Но сейчас у меня нет времени придумывать тебе наказание, так что оставим это на потом. Хм… сдается мне, ты изменился после встречи с Крейном и его новой целительницей…

— Крейн! — Рука Змееныша потянулась к поясу, но оружия там не оказалось. Он глухо зарычал, словно зверь, и Звездочет улыбнулся, довольный. — Ненавижу… ненавижу его…

Безумный огонь, вспыхивавший в глазах Змееныша всякий раз при встрече с Кристобалем Крейном, приводил Звездочета в восторг. Хоть он и не знал, отчего мальчишка так ненавидит капитана «Невесты ветра», это было ему на руку, а уж их памятную драку, состоявшуюся в начале весны в одной из таверн Лаорики, Звездочет вспоминал с особым удовольствием. В тот раз Крейн едва успел войти в зал, как Змееныш с хриплым ревом кинулся на него — и магусу пришлось изрядно постараться, чтобы не выдать свою истинную силу. Хотя в конце концов Змееныш оказался на полу — Кристобаль сломал ему несколько ребер и правую руку, воспользовавшись кочергой, — Звездочет оценил это зрелище и был весьма благодарен обоим.