Глава 7

Охота

Крайт все-таки был хорош.

Он поставил якорь именно там, где наметил: в полулиге от городка. И контуры для сети создал прочные, пусть бы и несколько иной формы, нежели принято.

— Меньше энергии уйдет. Тут ребра жесткости так поставлены, что он сам себя поддерживает, — Крайт потер лицо, которое выглядело уже почти нормально. А рука по-прежнему на привязи…

Бестолочь.

Виттар отбросил лишние мысли. Привычно осыпалась шелуха эмоций, уходила тяжесть, а тело наполнялось знакомой силой: рудная жила легко откликнулась на зов. Тяжелели руки. Неподъемной становилась голова. И сам мир вокруг выворачивался наизнанку. Глухо, медленно стучало сердце земли, и оставалось лишь направить энергию в рукава.

Одно за другим открывались окна. Чужие переходы отзывались болезненным дрожанием пространственных струн, но Виттар гасил откаты. Последним открылся пятый рукав.

— Вперед, — Аргейм знал, что делать.

Первая двойка. Сам Аргейм, который взял под уздцы коня Виттара — момент перехода вызвал приступ головокружения и легкую дезориентацию — и прикрытие арьергарда.

Другое место. Пустое.

Здесь не было плетения жил, и мир оттого ощущался мертвым. Несколько мгновений потребовалось, чтобы прийти в себя и стабилизировать жилу. Она была далеко и в то же время рядом, готовая подчиниться его воле, питающая пять лучей.

Контуры и вправду держались неплохо, что в перспективе давало выигрыш во времени.

И все-таки чужая земля, неуютная, пусть и отныне принадлежит она детям Камня и Железа.

Поле. Зелень пшеницы, которая только собирается выбросить колос. И тонкая размытая полоска леса на горизонте. Слева — городские стены, невысокие — давно уже не стены защищают города — и круглая дозорная башня с колоколом.

Грозный голос его летел по-над землей.

Крайт вертелся в седле, принюхиваясь.

Пахло землей. Навозом. Животными. Виттар привычно изолировал в сознании те запахи, которые его десятка принесла с собой.

…в шагах десяти куропатка сидит над гнездом.

…свежий лисий след вьется по краю поля.

…падаль в канаве.

— Райгрэ, — Крайт привстал на стременах. — В город не надо. Нам надо к лесу… Скорее. Нет, там не… не знаю, но если мы не успеем, будет плохо.

Лицо Аргейма дернулось: Крайт его раздражал откровенной своей слабостью, отсутствием надлежащего почтения к вожаку и вместе с тем пониманием, что без этого бесполезного в бою щенка, не обойтись. О да, он предпочел бы, чтобы жилы наградили ценным даром кого-нибудь более достойного.

Виттар потряс головой, избавляясь от привычной слабости. Арка сети была стабильна, вот только свободной силы остались крохи.

А Крайт развернув лошадку, уже несся к лесу. Он почти распластался на конской шее, знай, подстегивал животное.

— Шею свернет когда-нибудь, — заметил Аргейм.

— За ним.

Выпороть щенка. Вернуться домой и выпороть. За беспечность. За наивность. За порывы прекрасные, которые всем дорого обойтись могут. И плевать, что Крайт войну видел лишь издали, что никогда вот так, с разбегу, не вылетал на волчьи ямы, на копья, на землю, пропитанную черным маслом, что вспыхивает от одной искры. И стена холодного чужого огня летит, сметая всех.

От нее не защитит и живое железо.

Он, конечно, слышал истории о разрыв-цветах, которые распускаются над полем, окрашивая небо в лиловый цвет безумия. О водяных окнах, что вдруг раскрываются на твердой и вроде бы надежной земле. О болотной тлени с вечным ее голодом.

Это все было, но… отдельно от Крайта.

Полоса малинника остановила беглеца. И Крайт, резко подняв лошадку на дыбы — да что с ним творится-то? — вертел головой.