|
Время и корни лиан давно раскололи ее пополам, и из земли торчал лишь высокий обломок, заросший мхом. Рукавом Макс счистил зеленый налет — и у него вырвался возглас удивления и восхищения. Камень был сплошь покрыт резьбой; камень — скорее всего, базальт — оказался настолько тверд, что прошедшие тысячелетия оказались не в силах уничтожить рисунок. Макс провел дрожащими пальцами по барельефу, изображающему охоту на носорога, и отступил, освобождая место Че Геваре и Цветкову. Отошел к соседней колонне, снял слой мха и замер. — Зверолову тут тоже есть чем поживиться, — проговорил он. — Смотри! — он с улыбкой обернулся к Марии — уже привык делиться с ней мечтами и радостями, и теперь первым его порывом стало показать рисунок девушке. Но глаза Марии были пусты, а на лице застыла скорбь. Она не отрываясь смотрела под ноги; Макс проследил за ее взглядом — земля там была взрыта, и наметанный глаз мог заметить отпечатки женских ног. Двух пар женских ног, неожиданно понял Макс. Он растерянно моргнул, пожал плечами и снова уткнулся в барельеф, разглядывая удивительно реалистичное изображение тираннозавра. — Как только в Конго наступит мир, мы приведем сюда археологов, — говорил Че, возбужденно блестя глазами. — Соберем сильнейших ученых со всего мира, дадим им лучшее оборудование… Это же открытие масштаба Шлимана! Даже если внутри здания ничего не сохранилось… Макс перестал слушать и снова задумался о Марии. Ее следы он узнал бы из тысячи; вторые же принадлежали пожилой женщине, слабой и немощной. Но откуда она могла здесь взяться? И что случилось вчера рядом с древними развалинами, почему Мария так напугана и несчастна? Макс обошел двух кубинцев, приблизился к девушке и коснулся ее руки. — Почему ты грустишь? — спросил он. — И зачем ты вчера пошла к русскому? Я шутил… Нет, я не ревную, но все-таки… — Еще бы ты ревновал, — холодно ответила Мария. — Какое тебе дело, я же для тебя — просто развлечение… — Нет, — тихо сказал Макс и попытался взять ее за руку, но Мария сердито отстранилась. — Слушай. Я уже почти уверен, что здесь водятся тираннозавры. Понимаешь? Я все-таки не зря приехал в Конго. Я добуду… ну не знаю, живой экземпляр, конечно, не получится, но хотя бы голову или зуб… — он поймал презрительный взгляд Марии и замолк. — Динозавры и шутки, — горько проговорила Мария. — Динозавры и шутки. А что делать мне, пока ты гоняешься за зверьем? — Но потом я смогу забрать тебя… — неуверенно добавил он. — Откуда? Когда? Когда ты набегаешься по джунглям? Ты можешь забыть о своем зверье хоть на время? — Как это? — опешил Макс. — Если я найду тираннозавра — я стану знаменитым, и у меня будет много денег. И тогда… ну, мы что-нибудь придумаем. Чуть попозже. — А ребенок у меня уже сейчас, — ответила Мария и ускорила шаг, догоняя Цветкова. Макс растерянно отстал. Ребенок? У Марии — ребенок? Макс представил себе домишко в Камири, пеленки, плач. О саде придется забыть — не хватит денег, и о вылазках в сельву — тоже. Нет, он любит ее и постарается позаботиться, но… А ведь до Боливии еще надо добраться. Хотя бы зуб найти, подумал Макс. А еще лучше — череп, под череп дадут денег на новую экспедицию, а симба к тому времени либо победят, либо проиграют, не важно, главное, что по Конго рано или поздно перестанут рыскать стаи бандитов… * * * Довольно скоро они вышли к озеру. Джунгли здесь отступали, и между опушкой и водой лежала широкая поляна, поросшая золотистой травой, — маленький кусочек саванны, будто перенесенный в эти глухие горные леса каким-то волшебством. У берега из травы выступал черный камень. Его покрывала резьба, похожая на ту, что партизаны увидели на древнем здании, — но никакого мха на ней не было; поверхность камня оказалась чистой и блестящей, будто отполированной. |
