«Не думай об этом. Не думай о ней. Думай об этом деле, об этой головоломке, о том, как ее разгадать. Это не касается лично тебя. Это не касается Марты… Марта. О-о, моя несчастная, моя милая Марта…»

— Действия, которые вы описываете, — это настоящие пытки, — произносит Денни Сассер.

— «Пытки» — это в данном случае недостаточно сильное слово, — говорит Джейнус. — Эмми? С вами все в порядке?

Я открываю глаза и вижу свои ладони. Я и не заметила, как закрыла ими лицо. Разведя руки в стороны, я невольно прищуриваюсь от яркого света.

— Эмми?

Я вращаю указательным пальцем в воздухе, надеясь, что она поймет, что я хочу, чтобы она продолжала, так как я вряд ли смогу произнести что-то членораздельное.

— А Джоэль Свэнсон? — спрашивает Букс. — С нее он скальп не снял?

— Нет, не снял. — Лия Джейнус вздыхает. — Я также заказала подробный гистологический анализ тех сохранившихся образцов ее кожи, которые еще можно было как-то исследовать. Ее кожа и мышечная ткань были почти полностью уничтожены жарким пламенем, но на ее бедрах имеется несколько участков ткани, по которым видно, что ожоги второй степени она получила в тех местах еще до смерти, причем воздействие было достаточно длительным для того, чтобы это вызвало такие виды реакции плоти, как отек, эритему, воспаление и кровотечение. Эти ожоги, по моему мнению, могли быть вызваны ошпариванием.

— Ошпариванием? — спрашивает Денни Сассер. — То есть поливанием кипящей жидкостью?

— Совершенно верно. — Доктор Джейнус прокашливается. — Возможно, он ошпаривал ее снова и снова, но только до уровня ожога второй степени.

— А зачем ему останавливаться на уровне ожога второй степени?

Олимпия удрученно вздыхает:

— Если бы это был ожог третьей степени, все ее нервные клетки погибли бы, и она уже не чувствовала бы боли. А вот ожог второй степени, охватывающий большой участок кожи, наоборот, является постоянным источником ужасной боли. Вы когда-нибудь бывали в ожоговом отделении больницы? Такая боль может отразиться на вашем психическом здоровье и поколебать желание жить. — Она качает головой. — Он точно знал, каким образом сделать боль максимальной.

Теперь прокашливается Букс.

— Значит… он лил на нее кипяток. Разрезал ее плоть возле суставов. Наполнял ее легкие дымом от горящей резины, чтобы вызывать удушье. А затем сжег ее, устроив для этого пожар.

«Только не с Мартой… не с Мартой… Этого с ней не происходило…»

— Пожар позволяет скрыть все то, что он вытворял, — говорит Лия Джейнус. — Послушайте, я не уверена, что вы понимаете все, что я говорю об объединяющих характеристиках этих телесных повреждений. Прежде всего, каждое из телесных повреждений, которое он причинил, — буквально каждое из них — вполне могло быть результатом воздействия высокой температуры во время случайно начавшегося пожара. Сможем ли мы добиться в суде признания его виновным на основании того, что у нас имеется сегодня? Нет. Слишком много слабых мест. Я твердо убеждена, что мои выводы верны, но толковый адвокат завяжет меня в узел, потому что я никак не смогу доказать, что эти смерти не носили случайный характер… Более того, — продолжает она, — каждое из этих… из этих телесных повреждений причинялось с одной конкретной целью — чтобы вызывать невообразимую боль, но при этом не приводило к смерти. Он резал их плоть с мастерством хирурга, не задевая при этом ни одной значимой артерии. Они не истекали кровью, потому что он не хотел, чтобы они истекали кровью.