«Хондехук» располагается на полмили ниже, в долине. Я люблю его. Это типичный голландский фермерский дом из белого камня и с крышей, крытой соломой, с единственным фронтоном посередине и датой «1815», выведенной над окном черной краской. Внутри просторные комнаты с высокими потолками, обрамленные чудесным брусом из ценной желтой древесины. Потертые от времени половицы из такой же желтой древесины, за исключением кухни, где настил из досок, вывезенных из Джакарты. Вообще-то на месте этого дома раньше стояла ферма, построенная гугенотом по имени Франсуа де Виллье, который прибыл из Лилля в 1694 году. Когда Симон ван дер Стел решил уехать из Кейптауна и основал винодельческое хозяйство в Стелленбоше, то передал эти земли де Виллье, который первым разбил здесь виноградники и посадил дуб, до сих пор растущий у входа. Примерно в те годы в Южную Африку приплыл из Амстердама и первый ван Зейл, основавший свое винодельческое хозяйство по другую сторону горы.

Я так рада, что мы купили это поместье! Нелсу хотелось что-нибудь посолиднее — до этого они с Пенелопой жили в районе Константиа. Она, кстати, обитает там до сих пор. Но когда я увидела «Хондехук», то сразу в него влюбилась. Нам вовсе не нужно ничего грандиозного, и даже Нелс вынужден признать, что очарование места производит на гостей не меньшее впечатление, чем самый роскошный особняк. Кроме того, нам не нужно содержать целую армию слуг, чтобы следить за домом — достаточно Дорис, новой служанки Тьюздей и Финниса, еще время от времени мы нанимаем кого-нибудь для работ по саду. Меня это очень устраивает — мне совсем не хочется превращаться в хозяйку огромного поместья. В отличие от нашего соседа чуть ниже по долине мы не занимаемся виноделием как бизнесом, но у него дела идут отменно. Мы сохранили марку «Хондехук», а его пилотаж пользуется заслуженной славой. Нелс любит им хвастаться, да и я нахожу его весьма приятным.

Судя по всему Дорис развела огонь: из трубы поднимается дым, прокладывая в холодном воздухе извилистую дорогу к небу.

Зимы здесь чудесны. По меркам Северного полушария сейчас у нас декабрь: в Миннесоте в это время уже лежит снег высотой не меньше фута, а здесь с деревьев даже не опадают листья. Виноградники стали красновато-коричневыми, а листва на дубах, высаженных вдоль дороги к дому, — золотисто-желтой. Отсюда открывается красивый вид на сад. Небольшая лужайка спускается к пруду перед домом, а вокруг него растут розы. Большинство роз наряду с магнолиями продолжают цвести. По другую сторону лужайки, рядом с двумя столбами, на которых раньше висел колокол, созывавший рабов с виноградников, я разбила целую клумбу фейнбос — удивительных местных луковичных цветов. Они зацветут только весной, но картина будет потрясающей: желтые, синие и красные цветы среди усеянных шипами зеленых листьев. Если честно, то я по-настоящему горжусь тем, во что нам с Финнисом удалось превратить сад.

Южную Африку называют вотчиной Бога, и мне понятно почему. Вернее, я чувствую почему. Мы живем здесь уже семнадцать лет. Не знаю, как я вписываюсь в огромный клубок противоречий, которые сейчас раздирают Южную Африку, но я точно знаю, что «Хондехук» — это мой дом.

22 июня

Звонил Тодд. Это был его первый звонок за последние пару недель: он знал, что разозлит меня своим письмом, и не ошибся. Как выяснилось, у него появилась новая подружка, Франческа, а мальчик, у которого он хочет остаться на летние каникулы, живет рядом с ней.

Я рада, что он рассказывает мне о своих подружках, и в том, что он хочет быть рядом с ней, нет ничего плохого. Но провести все летние каникулы вдали от своей семьи? Господи, ему только шестнадцать лет, и в предстоящие как минимум лет десять он еще успеет набегаться за женщинами.