Кое-как, используя ивовые прутья для устойчивости, слепили и царский дворец, и тюремную башню, и храмы, и гостиные дворы — жильё для людей только не успели.

А потом обложили всё это изнутри и снаружи дровами и подожгли. Дрова горели всю ночь.

Столица получилась такая древняя, что казалась много старше самой матери сырой земли. Во всяком случае — возведённой ешё до сотворения человека, это уж точно. Никто теперь не посмеет назвать ерусланцев молодым народом.

Для верности на городских воротах вывели надпись:

ПУТНИК, ЧИТАЮЩИЙ ЭТИ ЗНАКИ!

ЗНАЙ, ЧТО НАЧЕРТАНЫ ОНИ

ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ НАЗАД,

И НИ ДНЁМ РАНЬШЕ!

Иноземцев это впечатляло. Руины Солнцедара даже объявили одним из семи чудес света.

Правда, жить там не было никакой возможности. Ну, потом-то кое-как устроились. В царском дворце принимали иностранных послов — уж больно приятно было смотреть, как они, согнувшись в три погибели, пытаются пролезть в тронную залу. Да ешё тюремная башня использовалась по назначению.

Когда царя Жмурика наконец-то прихлопнуло куском рухнувшей дворцовой стены, его похоронили не в обычной могиле и не в каменном склепе, а в огромной яме, которая осталась после добычи глины. И завалили гроб не землёй, а тяжёлыми камнями, чтобы никогда больше не вылез весёлый мертвец. Для верности туда же кинули и братцев Трупера и Синеуста. Всё-таки ерусланцы малость повзрослели.

Детей же у Жмурика, даром что мертвец, было великое множество, так что династия основалась.

Одно плохо — не было в Еруслании настоящей веры. «Повесть временного содержания» злостно умалчивала о том, откуда взялись ерусланцы в здешних местах и чем занимались раньше, до призыва мёртвых князей.

Но люди-то кое-что помнили. Не всё, к сожалению, но кое-что. Помнили, как долгие годы скитались они по тёмному лесу в блаженном беспамятстве и бездумье. А может, и не годы — время-то считать вовсе не умели. Что было причиной ухода в лес, каждый толковал по-своему. То ли степняки бешеным набегом загнали туда народ, то ли мор какой нашёл на страну. Да и не поощрялись такие воспоминания, а учёные люди утверждали, что тёмный лес — это всего лишь символ и аллегория проклятого язычества, которое уже давным-давно отвергли.

Язычество отвергли, а истинную веру забыли. Помнили, как надо возводить церкви и соборы, а что рисовать на стенах и потолках, не знали. Помнили, как отливать звонкие, на весь мир, колокола, а в какое время следует звонить, сказать затруднялись. Помнили, как складываются затейливые купола, а чем их венчать, не ведали. Помнили, как надлежит одеваться особам священного сана, а как вести службу — увы. Выбрали священников из самых долгобородых, а они всё никак не могли между собой выбрать главного: время от времени кто-нибудь из них объявлял себя Владыкою, но его быстро посрамляли за незнание службы (как будто сами-то знали!) и выгоняли вон, норовя при этом повредить бороду. Потому-то проклятые ватиканцы-еретики и обозвали Ерусланскую Церковь Анакефальной, сиречь безголовой.

Ходили, правда, слухи, что должны непременно явиться учителя из Царьграда со всеми богослужебными книгами, утварью и божественными изображениями, что иконами зовутся. Но учителя всё не шли и не шли, да и на месте, где по всем соображениям должен был находиться Царьград, торчал, как чирей посередь ягодицы, город Истанбул — самая что ни есть басурманская столица, откуда ничего хорошего ждать не приходилось.

Конечно, Великое Беспамятство коснулось не одних ерусланцев, а всего мира. Но в Риме, на счастье фрязинам и другим немцам, Папа-Богородец Александр взял и под руководством Внука Святого нечувствительно родил сына Цезаря, Спасителя-Искупителя, Господа Живого.

Втроём-то дело у них пошло бойко: живо появилась священная книга «Хочу всё знать», где в самой простой и доступной форме жили ответы на все вопросы.