Ашер выиграл двадцать шесть игр, проиграл пять и первого мая 1971 года наголову разбил Гленпул со счетом 5:0, в очередной раз став чемпионом штата.

Тренер Боуэн выдвинул кандидатуры Рона и Брюса Либы в сборную штата. Разумеется, они заслуживали чести, но едва сами себя ее не лишили.

За несколько дней до выпуска, перед лицом ожидавшей впереди решительной перемены в жизни, они осознали, что скоро ашерский бейсбол окажется для них позади и они уже никогда не будут так близки, как в минувшем году. Это требовалось отметить таким буйным разгулом, чтобы запомнился навсегда.

В те времена в Оклахома‑Сити имелось три стрип‑клуба. Они выбрали лучший, который назывался «Красная собака», и, прежде чем отправиться туда, прихватили литровую бутылку виски и упаковку из шести банок пива с кухни Либы. С этим добром они покинули Ашер и ко времени прибытия в «Красную собаку» были в стельку пьяны. В клубе они заказали еще пива и стали наблюдать за танцовщицами, которые с каждой минутой казались им все более привлекательными. Мальчишки пригласили двоих из них за свой столик и принялись сорить деньгами. Отец Брюса установил строгий «комендантский час» – возвращение домой не позднее часа ночи, – но стриптизерши и хмель сильно отодвинули его. Ребята с трудом вывалились из клуба лишь в половине первого, а езды до дома было два часа. Брюс на своем новеньком «камаро» с усиленным двигателем рванул на полной скорости, но вдруг остановился, потому что Рон сказал ему что‑то обидное. Они начали ссориться и в конце концов решили выяснить отношения немедленно и на месте. Выкарабкавшись из машины, они затеяли кулачный бой прямо посреди Десятой улицы.

Однако, потолкавшись и полягавшись несколько минут, устали, быстро согласились на перемирие, забрались обратно в машину и продолжили путь. Ни один из них не помнил, из‑за чего произошла ссора, эта подробность той ночи навсегда осталась покрытой туманом неизвестности.

Брюс пропустил нужный съезд, повернул не в том месте и решил сделать длинный объезд по незнакомым сельским дорогам, полагая, что сохраняет общее направление на Ашер. Поскольку «комендантский час» был уже нарушен, он мчался как угорелый. Его собутыльник в коматозном состоянии раскачивался на заднем сиденье. Вокруг царила непроглядная темень, пока Брюс не увидел красные огни, стремительно приближавшиеся сзади.

Впоследствии он помнил лишь, что остановился перед каким‑то «Мясокомбинатом Уильямса», но плохо себе представлял, близ какого города находился. И даже – в каком округе.

Брюс вылез из машины. Патрульный из полиции штата исключительно вежливо поинтересовался, не выпил ли он.

– Да, сэр.

– Вы понимали, что превышаете скорость?

– Да, сэр.

Они поговорили еще немного, и казалось, что полицейский даже не собирался выписывать штраф, не то что арестовывать нарушителя. Брюс уже убедил его, что сможет осторожно доехать до дома, как вдруг Рон высунул голову из заднего окошка машины и грубо заорал что‑то нечленораздельное.

– Кто это? – спросил офицер.

– Просто друг.

Друг выкрикнул что‑то еще, и патрульный офицер велел ему выйти из машины. Почему‑то Рон открыл дверцу не на шоссе, а с внешней стороны и выпал прямо в глубокий кювет.

Обоих арестовали и отвезли в тюрьму – сырое помещение, в котором не хватало кроватей. Тюремщик бросил на пол крохотной камеры два матраса, и парни, дрожащие, перепуганные, никак не трезвеющие, провели в ней остаток ночи. Позвонить отцам они не решились.

Для Рона эта ночь оказалась первой из множества проведенных за решеткой.

На следующее утро надзиратель принес им кофе, бекон и посоветовал позвонить домой. После долгих колебаний оба так и сделали и через два часа были отпущены. Брюс отправился домой на своей «камаро» один, Рону почему‑то велели ехать в машине с мистером Либой и мистером Уильямсоном.