— Мы, Нейл… Я!

На лице его лучшего друга появилось нечто вроде сожаления:

— Поверь мне. Судьи нет.

На мгновение Томас испытал болезненное чувство остановки сердца. От мертвеца его отличало только то, что он еще дышит.

«Он убил моего сына… Своего сына…»

— Ты, — продолжал Нейл с неумолимой искренностью. — Тебя не существует, ты — иллюзия… Подумай об этом, Паинька. Тебе хочется верить, что я делаю что-то для тебя, тогда как на самом деле — с тобой. Единственная причина, по которой я могу играть твоими мыслями и переживаниями, как марионеткой, в том и состоит, что ты — действительно марионетка. Просто я ускользнул от мира, да так, что он этого и не заметил…

Нейл отвернулся, чтобы ввести в компьютер какие-то новые загадочные команды.

— Тебе хотелось бы думать, — продолжал говорить он, — что я какой-то захватчик, что обычно ты сидишь за пультом управления. Но кому, как не тебе, знать. Пульт управления не работает и никогда не работал. Поскольку это лежит вне твоей таламокортикальной системы, то просто не существует для твоего сознания, вот почему твоя таламокортикальная система считает себя неподвижным движителем, дрейфующей причиной всех твоих действий.

От этих слов у Томаса будто надорвалось сердце. Это была гипотеза «слепого мозга», его собственный тезис из «Потемок мозга», причем не просто перефразированный, но воплощенный в жизнь. Нейл преобразил ее в демонстрацию собственных дерзких притязаний. Все это — от смысла до сущности, морали, иллюзорных артефактов мозга — ни к черту не годилось из-за неспособности мозга созерцать себя как такового. Даже эти мысли… Даже вот этот самый момент!

Он был всего лишь фрагментом чего-то безмерно-огромного, ужасного и сложного, чего-то мертвого. Фрагментом, которому не дано увидеть себя как часть целого. Обломком, стилизованным под маленькое божество…

«Нет-нет-нет-нет…»

Невозможно, чтобы Нейл был прав. Нет. Нет. Только не в этом!

— Так чего ты хочешь этим добиться? Нейл! Нейл! Это же я-а-а-а. Черт побери, это же Томми! Зачем ты вытворяешь такое со мной? Что я такого сделал? Что я сде-е-елал?

Тиски сдавили ему глотку. Какие-то животные звуки, похожие на одышливое ворчание, продолжали вырываться из его груди.

— Тс-с, — сказал Нейл. — Полегче там, Паинька. Ну-ка, давай. Посмотри на меня теперь. Не кричи. Просто посмотри.

Томас поднял на него затуманенный взор.

— Это не наказание. Это не выражение патологической ненависти или подавленного сексуального желания. Это любовь, Томас. Подлинная любовь — любовь, знающая, что она — иллюзия. Я могу подключиться к низким частотам, если ты хочешь видеть. Мой мозг любит тебя, вот почему он пустился во все тяжкие. Я думаю, он считает твой мозг своим братом — единственным братом. Думаю, он пытается освободить твой мозг.

— Но Фрэнки-и-и-и, — еле слышно, но прочувствованно пробормотал Томас.

«Фрэнки…»

— Послушай, — сказал Нейл. — Пора тебе понять, почему я послал тебя за Фрэнки.

На какой-то миг сердце Томаса перестало биться от ненависти.

Нейл исчез, по крайней мере, Томас больше не видел его.

— Мне нужно было время, — произнес голос из тьмы. — Ты застал меня, прежде чем я успел все подготовить.

Послышался щелчок, в аппарате что-то содрогнулось. Раздался высокий, пронзительный звук, и комната закружилась вокруг своей оси. Нейл развернул Томаса на тридцать градусов вправо… и тот смог ее увидеть. Она была без сознания и привязана почти вертикально, как и он сам.