Всепоглощающей силой в жизни Неда была его любовь к Фицу. И преданность только ему. И какое значение имеет, что половина того, что он делает ради Фица, Фицу неизвестна? Любовь, как понимал ее Нед, условий не ставит. Она столь чиста, столь могуча, что в признании не нуждается. Лидия Уикхем ищет погубить карьеру Фица — великого человека низвергнет глупая безмозглая тварь, недостойная лизать его сапоги.

Сегодня ночью. Если вообще это сделать, то только сегодня ночью, пока она одна в доме, покинутом прислугой и компаньонкой. Были у нее драгоценности? Деньги? В последнем он сомневался, но драгоценности не исключались. Две ее сестры очень богаты, так что могли дарить ей красивые украшения. Не то чтобы это имело значение, только выглядело бы логично. Мебель исчезла. Ковры исчезли, серебряные приборы исчезли, драгоценности исчезли.

Он достал часы и увидел, что они показывают начало второго. Еще почти час, прежде чем он должен будет принять окончательное решение.

— Что скажешь, Юпитер, старина? — спросил он коня.

Услышав свою кличку, конь поднял голову, посмотрел на Неда, кивнул и опять принялся щипать траву.

Юпитер говорит «да», подумал Нед. Старина Юпитер говорит «да».

Идиоты, даже не заперли за собой дверь! Нед толкнул ее и бесшумно вошел. Отблески света из гостиной помогли ему найти подсвечник. Он зажег новую свечу от догорающего фитиля и пошел к лестнице. Ни единая ступенька не скрипнула. «Хеммингс» — прекрасный дом.

Звуки храпа подсказали ему направление спальни Лидии; даже если последнее время она соблюдала трезвость, то в этот вечер явно напилась. Да, вот она, растянулась поверх одеяла в дневном платье из розового муслина. Смазливая бабенка, подумал он, глядя на нее без малейшего проблеска желания. Такое обилие почти бесцветных волос, разметавшихся вокруг нее, — неприятная помеха, учитывая то, что ему предстояло сделать.

В подушках недостатка не было. Он выбрал самую жесткую, набитую пухом слишком туго, взобрался на кровать и сел верхом на спящую, чтобы удобнее было подобраться к ее голове. Не идеальный способ убивать, так как мягкий матрас проминался больше, чем подушка. Сделать это мог только очень сильный человек, но Нед Скиннер отличался нечеловеческой силой. Он положил подушку на лицо Лидии и держал так, сидя на ней, чтобы нейтрализовать слабые попытки ее сопротивления. Он напрягался целых пятнадцать минут по часам на каминной полке, затем счел, что она мертва. Задыхание — процесс медленный. Он это знал.

Снятая подушка открыла слегка выпученные глаза с белками в сетке мелких прожилок и полуразинутый рот с прискорбно потемнелыми зубами. Он сел ей на грудь, удостоверяясь, что она не дышит. Она не дышала. Лидия Уикхем была мертва. Фиц был избавлен от наипоследней из беннетовских угроз.

Утром приедет мясник либо бакалейщик, удивится, почему никто не откликается на его стук, а затем и его крики, а под конец и вопли. После этого открытие будет неизбежным. В комнате догорали свечи в двух канделябрах; при их свете он принялся искать деньги и драгоценности. Ее пустой кошелек лежал на туалетном столике рядом с пустой серой жестяной коробкой, в которой, вероятно, она хранила свои украшения. Чудесно! Они украли все!

Половина третьего по его часам; заря займется примерно через два часа. Оседлав и взнуздав Юпитера, Нед сел в седло и зарысил прочь. Он ехал прямо домой, но не обычным путем. Он обогнул Пемберли, чтобы подъехать с севера. Только кто-то все время его выслеживавший знал бы, откуда он приехал. Но его никто не выслеживал. Как всегда после таких тошнотворных деяний он упорно сосредотачивался на воспоминании о безбородой щеке Фица, прижатой к его собственной почти младенческой макушке.