Деймрел посмотрел на него со странной усмешкой в глазах.

— Знаете? — переспросил он.

— Да, знаю! — Когда Крестоносец двинулся дальше, Освальд повернул свою лошадь, испуганно глядя вслед Деймрелу. — Вы и Венеция? — пробормотал он. — Она бы просто не смогла выйти за вас!

В его голосе звучало нескрываемое отвращение, но Деймрел только рассмеялся, направил Крестоносца в ворота Прайори и поскакал по длинной, заросшей сорняками дорожке.

Освальд едва ли был бы более шокирован, даже если бы Деймрел открыто заявил о своих бесчестных намерениях. Его терзали сомнения и недоверие, но ему не оставалось ничего иного, как возвращаться в Эбберсли. Поездка была долгой и скучной, а Освальд чувствовал себя настолько униженным, что его не утешала даже мысль о Деймреле, задетом за живое его последними словами.

Марстон, забирая куртку и бриджи Деймрела, задумчиво посмотрел на него, но не стал делать никаких комментариев ни тогда, ни позже, когда обнаружил Имбера со страдальческим выражением лица переливающим бренди из бутылки в графин.

— Бренди кончается! — заявил Имбер. — Я так и думал, что его хватит не надолго, когда он делал заказ. Более того, он выпил все «Дьяболино», и если ему не нравится то, что было достаточно хорошо для его покойного лордства, то нечего ругать меня. Я уже педелю назад предупреждал его, как обстоят дела.

— Я отнесу ему бренди, — предложил Марстон.

Имбер фыркнул, но не стал возражать. Он был стар, и у него болели ноги. Имбер всегда пользовался услугами Марстона, но порицал его за то, что он берется за дела, не относящиеся к его компетенции. Марстон не брезговал таскать дрова для камина и даже пилить их, а когда Нидд отсутствовал, расседлывал лошадь хозяина и чистил ее. «Лакей покойного лорда никогда не стал бы так себя унижать, — думал Имбер. — Каков господин, таков и слуга». Покойный лорд знал себе цену и всегда соблюдал должную дистанцию. Никто не осмеливался ни на какие вольности в его присутствии, а он сам никогда не говорил со слугами так фамильярно, как его сын. И уж во всяком случае, покойный лорд не стал бы приезжать в Прайори без предупреждения, в сопровождении только слуги и конюха, и оставаться здесь на длительное время, когда более половины комнат заперты, а в доме нет ни одного лакея, чтобы придать ему хоть какую-то респектабельность. Все это — результат жизни в чужих краях, среди людей, которые немногим лучше дикарей. Когда Имбер рискнул намекнуть теперешнему лорду, что не подобает джентльмену его положения так по-приятельски держаться с Марстоном, он ответил: «Мы с Марстоном старые друзья и побывали вместе в стольких переделках, что можем обходиться без церемоний». Неудивительно, что Марстон брезговал компанией Имбера и слишком задирал нос, чтобы посплетничать с ним о его лордстве. Держался он достаточно вежливо, но когда не хотел отвечать, делал вид, будто не слышал вопроса. «Если он так обожает его лордство, то почему не говорит о нем, вместо того чтобы молчать, как деревянный идол?» — с негодованием думал Имбер, глядя, как Марстон берет поднос и песет его по коридору в передний холл.

Деймрел не придерживался в Прайори городского распорядка: он позволял Имберу подавать обед в шесть, а после прибытия Обри отказался от утомительной привычки задерживаться в столовой с портвейном, а отправлялся с ним в комнату гостя, позднее сменив ее на библиотеку. Однако этим вечером он не проявлял желания вставать из-за стола, а сидел на своем большом резном стуле, как будто намеревался оставаться здесь всю ночь.

Марстон внимательно посмотрел на него, прежде чем шагнуть из тени дверного проема в свет, отбрасываемый свечами на столе. Казалось, лорд Деймрел не заметил появления слуги, но один взгляд дал понять Марстону, что Имбер здорово преувеличил.