— У меня есть идея получше, — пробурчал маркиз, который не мог в этот момент думать ни о чем, кроме как о том, что герцог изменил его обожаемой матери. — Сделайте своей наследницей ее.

— Ты соображаешь, что плетешь? — Слова были для него как ушат холодной воды. — Ты что же, отказываешься жениться?

Маркиз, страдая от обиды и унижения, с трудом сдержался, чтобы не нагрубить герцогу и не послать его куда подальше вместе с его незаконнорожденной дочерью. Однако в нем все же текла благородная кровь, и он постарался взять себя в руки, чтобы вести с герцогом разговор на равных.

— Вам известно что-нибудь об этой девушке? — вежливо спросил он.

— Только ее возраст. Ей недавно исполнилось двадцать четыре, она на год младше тебя.

— Иными словами, старая дева, — равнодушно подытожил маркиз. — Похоже, только такая невеста мне и подходит. И где же она живет? — после паузы спросил он.

— В Челтнеме. Она преподает в школе для молодых леди мисс Маллори, близкой подруги ее покойной матери.

— К тому же еще и синий чулок. Превосходно! Будем надеяться, что я в отличие от принца смогу исполнить свой долг.

— Но принц произвел на свет дочь, — напомнил ему герцог.

— Это, как вы понимаете, не может быть нам полезно. — Маркиз больше не в силах был продолжать этот разговор. Он разрывался между желанием дать герцогу пощечину и потребностью упасть к его ногам и со слезами просить пощады. Но оба варианта были равносильны самоубийству. Он поднялся с кресла, но не смог взглянуть герцогу в глаза. — Нам еще нужно что-то обсуждать? У меня дела.

— Я навожу справки об этой девушке. Я приехал сюда так неожиданно только потому, что твоя мать заявила, будто ты собираешься свататься к дочери Суиннамера.

Хорошенькая китайская фарфоровая куколка, о которой маркиз в последнее время подумывал как о своей жене, подошла бы на эту роль не хуже и не лучше, чем любая другая.

— Могу вас заверить, что я полностью отказался от этой идеи, — с видом полного безразличия ответил маркиз, но вдруг обнаружил, что разрывает в клочья кисточку с обивки кресла, возле которого стоит.

— Ты хочешь сказать, что разбил ей сердце? — уточнил герцог. — Кстати, а что у тебя с мисс Бланш?

— У мужчин бывают свои маленькие развлечения. — Маркиз стиснул в кулаке кисточку. — Не сомневаюсь, что вы понимаете меня, милорд герцог, — дерзко ответил маркиз и, смело взглянув в глаза человеку, которого еще час назад считал своим отцом, развернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Герцог тяжело вздохнул. Он знал, что его новости причинят маркизу боль. Ему было жаль мальчика. Он не кривил душой, когда назвал маркиза своим сыном. Если бы это было так, он мог бы гордиться им.

Маркиз был горд, самолюбив и вспыльчив — наследство Сент-Бриака, которое всегда вызывало у герцога внутреннее отторжение, — но никогда не нарушал законов чести и был умен. И герцогу даже в голову не приходило тревожиться на тот счет, что однажды ему придется переложить бремя герцогской власти на плечи Люсьена.

Если бы только он не сломал тогда ногу… Как счастливы могли бы они быть!

Он любил свою жену и страдал оттого, что не мог заставить себя переступить порог ее спальни. Вдруг в результате их близости у нее родится мальчик — что же тогда делать ему? Избавиться от Люсьена? Иоланта не переживет этого, а сам он никогда не допустит, чтобы его кровный наследник уступил права бастарду.

Герцог снова тяжело вздохнул и стал молить Бога, чтобы Элизабет Армитидж оказалась достаточно хороша и смогла хоть в какой-то степени компенсировать Ардену его страдания.