Уже почти светало, когда вернулся Филип, но Габби спала так крепко, что не слышала, как он нетвердым шагом ходил по каюте и тихо чертыхался, натыкаясь на мебель. Прошло некоторое время, прежде чем он забрался в постель и прижал Габби к себе, впитывая ее тепло. Неожиданное соприкосновение с его холодным телом разбудило ее. Она почувствовала сильный запах виски, а потом уловила аромат мускусных духов. Габби отбивалась от Филиппа, но он был намного сильнее ее.

– Хочу тебя, – неразборчиво пробормотал он, трогая ее за грудь.

– Ты пьян! – возмутилась она. – И ты... ты был с другой женщиной!

– Нужна мне, – пьяным голосом повторял Филип.

– Уходи, откуда пришел! – злобно воскликнула Габби.

– Хочу только тебя, – повторил он, забираясь на нее. – Люби меня, Габби. Покажи, отчего все мужчины хотят тебя.

– Ты мне противен, Филип!

– Зато я никак не могу тобой насытиться. – В доказательство своих слов он резко вошел в нее, так что она вскрикнула от боли, а потом расслабилась и постаралась отвлечься. Наконец он закончил свою пьяную атаку, и Габби глубоко вздохнула, когда перестала ощущать его тяжесть. Филип заснул почти сразу. Габби же долго не могла уснуть, свернувшись в маленький клубочек.

Хотя Филип мало спал этой ночью, тем не менее проснулся первым. Габби спала рядом. Филип внимательно всматривался в ее лицо. Оно было необычным, запоминающимся и манящим, исполненным чистоты и доброты, что не соответствовало ее истинной природе. Чертыхнувшись, он встал из теплой постели, быстро оделся и вышел из каюты, но прежде убедился, что все, что он приготовил ночью, в порядке.

Габби просыпалась медленно, лениво потягиваясь. Она открыла глаза, села, и ее фиалковые глаза широко распахнулись, когда она увидела, что на морском сундуке Филиппа расставлены фигурки, изображавшие Младенца в яслях, Святое семейство и других рождественских персонажей. Рядом лежала маленькая коробочка, завернутая в яркую бумагу и завязанная огромным бантом. Габби вскочила и подбежала к сундуку и стала по очереди брать миниатюрные резные фигурки, любуясь искусной работой. Только после того, как она налюбовалась на Святое семейство, она позволила себе взять коробочку. Она аккуратно снимала оберточную бумагу слой за слоем и наконец открыла крышку и замерла, потрясенная увиденным. На бархатной подушечке лежала пара аметистовых сережек, цвет которых полностью совпадал с цветом ее глаз. Как может Филип так обижать ее и в то же время покупать такой дорогой подарок? Никогда она не поймет странного мужчину, за которого вышла замуж.

Настойчивый стук прервал ее размышления.

– Кто там? – рассеянно отозвалась она.

– Матрос Лавиль, мадам Сент-Сир, – ответил голос за дверью. – – Можно войти? Ваш муж распорядился принести сюда сундук с вашей одеждой.

– Входите, – сказала Габби и удивилась, что дверь просто распахнулась. Неужели Филип забыл запереть ее? Или он затеял еще какую-нибудь игру?

Если матрос Лавиль и удивился, что Габби стояла, закутанная в одеяло, то виду не подал, как и два моряка, которые внесли сундук. Поставив сундук в ногах кровати и пожелав ей счастливого Рождества, они удалились и аккуратно закрыли за собой дверь. Как Габби ни прислушивалась, но звука вставленного или проворачиваемого в замке ключа не было.

С радостным криком Габби открыла крышку сундука и увидела, что вся одежда, которую она привезла с Мартиники, цела. Отложив летние платья, не подходящие к северному климату, она выбрала не очень плотное шерстяное платье сиреневого оттенка, который ей так шел. Выбрав кружевное белье и лиловые туфли под цвет платья, она отложила их и стала умываться ледяной водой из кувшина, стоявшего на умывальнике.