Бабушка рассказывала ей, что когда-то Дельфийский оракул направлял тех, кто приходил к нему за советом.

Древние греки верили, что сам Аполлон вещает устами пифий-прорицательниц, обитавших в пещере близ его величественного храма.

– В день пророчества пифия совершала омовение в водах Кастальского ключа на горе Парнас и пила воду из святого источника. Затем она надевала особые одежды, и ее отводили в храм Аполлона. Она проходила под сводами храма и приближалась к святая святых, куда могли входить только жрецы и куда было запрещено приходить простым смертным, – рассказывала внучке вдовствующая маркиза.

– А пифии было страшно?

– Нет, моя милая, ведь этому была посвящена вся ее жизнь. Она занимала место на троне Аполлона, держа в руке лавровую ветвь, или окуривала себя дымом сжигаемых листьев лавра.

– Я слышала, что Аполлон считал лавр священным деревом, – заметила Афина. – Но мне кажется, что его сожженные листья пахли не слишком приятно.

Вдовствующая маркиза оставила без внимания слова внучки и продолжала:

– В храме звучала музыка. Потом пифия впадала в транс и вещала о своих видениях, которые жрец тут же излагал в стихотворной форме.

Ксения Парнасская утверждала, что пророчества пифий часто сбывались.

«Если бы оракулы существовали и по сей день, – неожиданно сказала Афина самой себе, – я отправилась бы в Дельфы и попросила Аполлона помочь мне».

И тут она вспомнила, что летний дворец находится совсем недалеко от Дельф, на узком мысе, вдававшемся в Коринфский залив, вблизи порта Итея.

Афина знала, что именно там высаживаются приплывшие морем паломники, которые направляются в Дельфы. В Итее высадился и лорд Байрон, побывавший в Дельфах примерно три десятилетия назад. Девушка читала, что великий английский поэт и его друг Джон Хобхаус катались в этих водах на греческой десятивесельной лодке.

В узких бухтах залива они разглядывали стоявшие на якоре небольшие торговые суда, что покачивались на залитых лунным светом волнах, и в полночь оказались в Итее.

– Это недалеко отсюда, – прошептала Афина. – Я смогу добраться туда.

Она вернулась в спальню и села на кровать. В ее голове стал понемногу возникать план, складываясь будто из отдельных кусочков мозаики.

Она упомянула Дельфы в разговоре с полковником Стефанатисом, но тот не проявил к этому никакого интереса.

До отъезда из Англии Афине казалось, что все греки, подобно ее бабушке, – одержимые любители старины, которых вдохновляет славное прошлое их родной страны.

Однако во время путешествия на пароходе она узнала из разговоров с греками-пассажирами, что их больше волнует современная политика, чем далекое прошлое. Смущенная этим, Афина решила, что им просто неинтересно разговаривать с чужестранкой об истории своей родины.

Но мечта попасть в Дельфы глубоко запала в ее сердце. Теперь она понимала, что намного проще попасть туда морем, чем проделывать долгий путь по суше, которым проходили бесчисленные паломники прошлого.

Афине вдруг захотелось быть свободной, ни от кого не зависеть. Будто сам дух Древней Эллады вселился в нее и пробудил к новой жизни. Афина ощущала необыкновенный душевный подъем. Ей казалось, что случись ей услышать слова оракула, он непременно посоветовал бы ей отправиться в Дельфы.

У нее был путеводитель, который она купила в Афинах, а в нем – не вполне точная карта Греции. Путеводитель был плохо отпечатан, однако недвусмысленно свидетельствовал о том, что расстояние до Итеи не слишком велико.

В данный момент это представлялось ей самым важным. Афина знала, что, доплыв до Итеи, лорд Байрон поднялся в горы и отправился к Дельфам, раскинувшимся по склонам гор.

– Я тоже отправлюсь туда.