От удовольствия у Джоанны едва не вырвался крик, мучительный, как боль. Чтобы сдержать его, хотя ничто не побуждало ее к этому, Джоанна уткнулась лицом в шею Джеффри. Пропахший тяжелым запахом пота и лошади капюшон кольчуги оцарапал ее щеку. Но какое это имело значение: боль в совокупности с этим запахом возбуждали ее еще сильнее. Джоанна высвободила руку, зажатую между ее телом и Джеффри. Он обнял девушку еще сильнее, испугавшись, что она начнет вырываться. Но у Джоанны и мысли такой не было. Она хотела лишь коснуться его тела. Заведя руку за спину Джеффри, Джоанна откинула капюшон, открыв его шею, а затем прильнула к ней губами.

Почувствовав ее губы на своей шее, Джеффри совсем потерял голову. Никто не целовал его в это место! Он снова застонал, разжал губы и тщетно попытался передвинуть Джоанну, чтобы ее тело прижалось к нему там, где ему больше всего хотелось ощутить ее. Однако доспехи, согласно своему назначению, отражают и не такие натиски, как вес хрупкой девушки. К тому же плотная рубаха и туника ограничивали свободу действий. Джеффри не мог оторваться от сладкого тела Джоанны, он был не в силах прервать ее долгий поцелуй, от которого по спине его шла приятная дрожь, тело раскалялось, будто на угольях.

Стоны Джеффри возбуждали Джоанну не меньше, чем его действия. Ей казалось, что она потеряет сознание от страсти, проникшей, казалось, в каждую клеточку ее тела.

Эдвина, которая ждала распоряжений своей госпожи за дверью, тяжело вздохнула. Она уже долго и напряженно прислушивалась к тому, что происходило в комнате. Она устала и хотела спать. Сначала ей казалось, что молодой лорд и Джоанна так и проговорят всю ночь, но потом они притихли. Усталость и желание что нибудь сделать породили в Эдвине непоколебимую уверенность, будто она слышала, как госпожа выкрикнула ее имя.

Они не успели заговорить снова, как служанка поспешно открыла дверь.

– Все готово, миледи! – весело сказала Эдвина, направив взгляд туда, где, по ее предположению, скорее всего могли устроиться влюбленные.

Служанка нашла глазами Джоанну. При звуках ее голоса Джеффри приподнял голову, открыв взору служанки обнаженную грудь госпожи. Открыв от изумления рот, Эдвина хихикнула и попятилась к выходу гораздо стремительнее, чем вошла. Прежде чем Джеффри опомнился и проревел «Вон!», дверь за ней уже захлопнулась.

На какое то мгновение Джеффри и Джоанна замерли. Руки Джеффри застыли в нерешительности. Он не знал, сможет ли удержать Джоанну, если она попытается высвободиться. Оцепенение прошло, как только Джоанна, тихо всхлипнув, опустила голову на его плечо. Она и не собиралась сопротивляться. Там, где сопротивление могло превратить Джеффри в безумца, уступчивость всегда оставляла место для разума. Однако никакие доводы не могли бы подавить сейчас вожделение, которое достигло предельной остроты от долгого ожидания.

– Я не лишу тебя девственности, – прошептал Джеффри. – Клянусь! Дай мне только успокоиться, Джоанна.

Она подняла глаза, словно окутанные предрассветной дымкой на фоне чистого весеннего неба. Джеффри встал и взял Джоанну на руки. Он перенес ее через спальню и осторожно положил на кровать. Крайняя потребность рождает и силу, и ловкость. Не каждый мужчина способен проворно сбросить кольчугу без посторонней помощи, но Джеффри снял ее одним стремительным движением, хотя стальные кольца оцарапали ему лицо и разорвали мочку уха. Дорогие сердцу доспехи, знавшие только заботу и бережное отношение, были поспешно брошены на пол. За ними последовали туника и нижняя рубаха.