Поэтому заботы о саде взяла на себя Джоанна. Все здесь ей было любо: и свежий запах мокрой земли ранней весной, и пьянящий, душистый аромат цветов летом. Даже голая земля, обещавшая зимой новую жизнь, была очень дорога ей. Джоанна никогда не уставала от прогулок по саду, внимательно изучая плохие для будущего сезона приметы, уже с зимы планируя, что посадить весной, раздумывая о том, какой соберут осенью урожай.

Прошла уже неделя после того, как ей сообщили о предстоящей помолвке. Перспектива оказаться женой не пугала Джоанну. В конце концов, она знала Джеффри почти всю свою жизнь. Он часто и подолгу жил в Роузлинде. Когда он приедет вскоре, им придется делить супружеское ложе, а не расставаться по вечерам – вот и все.

Тем не менее день ото дня в ее душе нарастало смутное беспокойство. Джоанна корила себя, успокаивала, пыталась внушить себе, что помолвка не внесет в ее жизнь существенных изменений – ведь ей даже не придется покидать Роузлинд, однако обнаружила, что благоразумие не в силах справиться с неведомыми доселе эмоциями. Джоанна не могла сосредоточиться ни на своих повседневных делах, ни на обычных разговорах. Ее преследовало непреодолимое желание остаться одной и хорошенько обо всем подумать. Но размышления, похоже, ничего не проясняли. Она не раз пыталась спокойно все взвесить, но не могла сосредоточиться. Просто сидела, гуляла или каталась верхом. Чувства, беспокоившие ее, были непонятными, загадочными: иногда ей казалось, что перед нею разверзается бездна, и хотелось, как в детстве, спрятать лицо в широких складках маминого платья, иногда ее бросало в жар, словно было трудно дышать, иногда становилось почему то нестерпимо стыдно глядеть в глаза отчиму и матери. Джоанне хотелось и расцеловать, и убить свою матушку за упрямую слепоту к страданиям дочери. Преследовавшее девушку неведомое желание становилось непреодолимым.

У калитки Джоанна повернулась и сказала твердым голосом:

– Стоять!

Брайан заскулил, но послушно прижался к земле. Осторожно отворив калитку, Джоанна медленно пошла по главной дорожке. Она не отрывала глаз от грядок, но начинало темнеть, и становилось трудно что либо разглядеть на них. Вдруг внимание девушки привлек какой то шорох справа. Джоанна невольно вскрикнула и ускорила шаг в направлении шума. В стенах замка количество вредителей, с которыми приходилось бороться садовнику, весьма ограничено: зайцы, сурки и кроты исключены, а вот коты и крысы любили полакомиться нежной и душистой молодой зеленью.

Джоанна бесшумно шла по тропинке. Кота можно и прогнать, но, если это крыса, придется ставить капканы. Глаза Джоанны бегло скользнули по вскопанным грядкам в поисках каких нибудь следов, выдающих присутствие зверька, но ничего не обнаружили.

Впереди росли розы, которые вились по решеткам, окружавшим скамейку. Джоанна удивилась – здесь то что могло привлечь внимание животного? А если вредитель нашел укрытие где нибудь среди камышей или за ними? Уже почти стемнело, гоняться в темноте неизвестно за кем не имеет смысла. Джоанна, покружив немного, решила топнуть ногой, закричать и хотя бы спугнуть пришельца.

Но ей так и не удалось ничего сделать. Прежде чем она успела что либо сообразить, чья то твердая ладонь прикрыла ей рот, а сильная рука обвила талию.

– Тише, Джоанна, не кричи. Это я, Джеффри. – Готовое к сопротивлению тело девушки чуть расслабилось, но Джеффри не очень охотно отпустил ее: от девушки так приятно пахнет и так сладостно прижимать ее к себе… – Надеюсь, я не напугал тебя.

– Конечно, напугал, – ответила Джоанна абсолютно спокойно. – Что ты делаешь здесь, словно ночной воришка, Джеффри? Как ты проник сюда?

Джеффри ответил озорной улыбкой.

– Попасть в замок не составило для меня труда. Все ваши люди отлично знают меня. Мне только пришлось сказать им, что я хочу преподнести тебе сюрприз. Они уже все знают – одному Богу известно откуда – о нашей помолвке.