На этот раз Джеффри обошелся с выбранной им потаскухой не так, как обычно. Когда другие мужчины удалились, он приказал ей снять с себя всю одежду и начал раздеваться сам. Это немного удивило девушку. Высокородные джентльмены обычно не утруждали себя раздеванием ради непотребных девок вроде нее. Обычно «акт любви» занимал у них не больше времени, чем удовлетворение естественной надобности, – чем быстрее, тем лучше. Те четверо хотели обычной потехи. Но были и другие джентльмены, использовавшие девушек ее профессии для весьма странных удовольствий, которые не могли получить от своих жен или благородных дам.

* * *

Как раз в тот момент, когда Джеффри затянул непристойную песенку, Джоанна въезжала в ворота Уайтчерча. Разместив людей и условившись с Бьорном, что он или Нуд через определенные интервалы времени будут вызывать ее под различными благовидными предлогами, Джоанна предстала перед Изабеллой. Дамы неприветливо уставились на огромную собаку, семенившую рядом с Джоанной, но так как животное вело себя спокойно и дружелюбно, никто не стал высказываться на счет такого нарушения приличий. Изабелла не преминула сразу же сообщить девушке с ехидной улыбкой на лице, что ее жениха здесь нет: он предпочел свободу лагерной жизни.

С непроницаемым видом Джоанна попросила разрешения известить о своем прибытии графа Солсбери. Продолжая улыбаться, Изабелла проявила любезность и жестом приказала рядом стоявшему мальчику доставить сообщение. Растерявшийся юнец рассказал графу целую историю, и тот, проглотив чуть было не соскользнувшее с языка язвительное замечание относительно родословной и нрава королевы, приказал пажу скакать в лагерь и сообщить Джеффри о приезде его невесты.

Через полчаса мальчишка вернулся назад весь в слезах. Он объяснил, что и близко не смог подойти к лорду Джеффри. Лорд и несколько его друзей веселятся с дамами. Он побоялся помешать их удовольствию и ничего не сказал лорду Джеффри. Граф Солсбери удивленно уставился на дрожавшего всем телом пажа и открыл было рот, чтобы отчитать мальчишку за подобную глупость. Послания не могут ждать! Однако при этом дворе послания и даже более серьезные вопросы всегда откладывают до конца развлечений. Чертыхнувшись, граф отпустил мальчишку, наказав ему держать язык за зубами, если он не хочет распрощаться с таковым, и пошел к конюшням. Такой изящной и невинной девушке, как Джоанна, нельзя причинять боль подобным сообщением: она до слез расстроится, узнав, что ее жених будет отсутствовать на балу сегодня вечером.

Тостиг из Хемела, оруженосец Джеффри, поймал под уздцы лошадь графа Солсбери, когда тот осадил ее в нескольких ярдах от палатки Джеффри.

– Милорд! – воскликнул Тостиг.

Что то недовольно пробурчав, граф грубо отшвырнул оруженосца в сторону.

– Но, милорд… – не унимался Тостиг, семеня в нескольких шагах за Вильямом Солсбери.

Граф свирепо сверкнул глазами, и Тостиг отпрянул, пожав плечами. Все таки он пытался… Отец и сын находились в отличных отношениях, да и в том, чем занимался лорд Джеффри, не было ничего серьезного. Отцу не впервой убеждаться в том, что его сын – мужчина в любом смысле этого слова. Тостиг подождал, пока граф не нырнул в палатку, ухмыльнулся и отошел.

– Вставай и не забудь одеться! – взревел Вильям.

Джеффри соскочил с проститутки с такой легкостью, какой граф Солсбери давно уже не видывал.

– Что? – задыхаясь, спросил Джеффри, отыскивая на ощупь меч: он еще не разобрался, кто прервал его занятие.

Граф наблюдал за сыном, и его гнев мало помалу проходил. Даже сейчас Джеффри выглядел довольно привлекательно, несмотря на изумленный взгляд, взъерошенные волосы и капельки пота, выступившие на плечах и среди редкой растительности на груди и животе.

– Отец! – воскликнул Джеффри. – В чем дело? Что случилось? – Не дожидаясь ответа графа, он зычно крикнул: – Тостиг, мои доспехи и оружие!

– Не нужно, – сказал Вильям Солсбери.