– Что?!

Тут же она почувствовала сильнейший удар, от которого покатилась кубарем.

Удивление, охватившее ее, было глубже, чем боль, хотя ухо, по которому ее ударили, сильно саднило. А ей так и не объяснили, что же она сделала такого, за что следовало ударить ее. Над ней стоял разгневанный матрос и выговаривал:

– Мать твою, отвали отсюда, щекастый говнючок, или пришибу, как пить дать. И никогда не путайся под ногами, вонючка ты этакая!

Площадка не была такой уж узкой, чтобы он не мог обойти ее. Да и он не был настолько уж крупным. Просто сволочь. Но Джорджина не обратила на это внимания. Она поспешила убежать, потому что он намеревался дать ей еще и пинка под зад.

В это время на квартердеке Конрад Шарп беседовал с капитаном, задерживая его, в то время, как капитан рвался спуститься вниз.

– Смотри, чтобы что-нибудь не случилось, чье-нибудь вмешательство, и вы…

– Вмешательство? Да я любому кости переломаю!

– Умнейшее заявление, – саркастически сказал Конни. – Как лучше продемонстрировать перед командой, что Джорджи не является больше каютным юнгой, а превратился в твою личную собственность? Ты можешь снять с юнги кепку и все остальное и даже нарядить его в ночную сорочку. Рано или поздно, но ты сам привлечешь интерес мужиков к этому, и они поймут, в юнге есть что-то особенное. Тебя доведут до того, что ты можешь совершить убийство. И не поднимай на меня бровь, дурак. У тебя кулаки убийственные. И ты это знаешь.

– Хорошо. Я ими буду только отгонять.

Услышав сухой тон и убедившись, что Джеймс снова пришел в себя и готов внять голосу рассудка, Конни улыбнулся.

– Нет уж, не надо. Какой смысл? Если мы не будем особо обращать на нее внимания, никто ничего не узнает. Посмотри, как ее братец заботится о ней, и ни у кого это не вызывает подозрений.

Они увидели, как Макдонелл схватился с Тиддлзом, когда тот намеревался дать девушке под зад. Коротышка изворачивался под кулаками шотландца, приговаривавшего при каждом ударе:

– Еще раз тронешь паренька, говнюк, и я наверняка убью тебя.

– А он неплохо справляется, – прокомментировал Джеймс.

– По крайней мере, никто на это внимания не обратит, потому что это делает он, а не ты.

– Ты прав, Конни, мать твою. Ну а теперь интересно, что она говорит шотландцу?

Девушка говорила что-то своему брату, который в это время приподнял Тиддлза за шиворот.

– Похоже, она собирается смягчить ситуацию. Умненькая девчонка. Знает, что делать.

– Я виноват, – сказал Джеймс.

– О? Или я пропустил что-то, но у меня создалось впечатление, что ты готов приковать ее к палубе?

– Заметь, приятель, что меня не очень удивило твое открытие.

– Жаль, поскольку я-то удивился, – ухмыльнулся Конни. – Но, как вижу, ты отнесся к ситуации благородно. Так что продолжай. Признайся, однако, с какого момента ты решил, что должен особо опекать «мальчика»?

– Да и не думал, знаешь, – отвечал Джеймс. – Но когда она узнала меня, она решила бежать с корабля.

– Она что, сказала тебе об этом?

– Нет, но это было написано у нее на лице.

– Не люблю вдаваться в детали, старик, но ведь она все еще здесь.

– Конечно, здесь, – сказал Джеймс. – Но это только потому, что я задерживал се в каюте, пока не стало поздно для нес делать какие-либо глупости. Она вышла на палубу не погулять. Она высматривала возможность сбежать… и, наверное, проклинала меня за то, что теперь поздно.