Саймон сам вытащил ее леску и снова закинул в речку.

— Надо время от времени закидывать удочку заново, Джерри, потому что наживка тонет и лежит на дне, а там рыба не клюет.

— Хорошо, Саймон. Сделаю, как ты говоришь. Ты такой знаток.

— Это уж точно! — откликнулся Саймон. — Я сегодня днем поймал уже пять штук и после ужина четыре.

— Иди тогда дальше ловить, раз ты такой молодец. А я просто хочу посидеть и подумать.

— Подумать? — изумился Саймон. — А что толку думать? Это тебе не поможет рыбу ловить.

Но Джерри наслаждалась звяканьем колокольчиков на лошадях, приглушенными звуками гармоники, чистым ночным воздухом и неподвижной водой.

Через некоторое время — сколько прошло — час, два? — раздался ритмичный стук копыт — от усадьбы кто-то ехал верхом в их сторону. Вскоре Джерри услышала мужской голос из лагеря. Вот совсем близко раздался тяжелый топот ковбойских сапог по берегу ручья. Он приближался. Джерри подняла глаза и увидела темный силуэт Джима Конрада, стоявшего у нее за спиной.

Он присел на берег рядом с ней.

— Как рыбалка? — спросил он без интереса.

— Это вам лучше спросить у Саймона, — тихо ответила Джерри. — Он у нас единственный добытчик.

— Давай я подальше закину тебе леску.

Джим взял у нее из рук удочку и быстро выдернул леску из воды. Потом сложил ее аккуратными кругами.

— У тебя же здесь наживки нет, — удивился он. — Джерри, только не говори мне, что ты не умеешь ловить рыбу.

— Да я на самом деле и не собиралась ее ловить, — ответила она. — Саймон уже много поймал. — Она должна говорить спокойно, так, словно утром ничего не произошло.

Джим положил удочку вместе со скрученной леской на землю, сел и, вынув из кисета табак и папиросную бумагу, принялся скручивать сигарету. Потом он утрамбовал табак подальше в патрон сигареты спичкой и протянул ей.

— Это тебе, — сказал он.

Джерри почти не курила, но сейчас, как ей показалось, было самое подходящее время, чтобы раскурить самодельную папироску.

Джим дал ей прикурить. В огне вспыхнувшей спички она успела увидеть его глаза — два темных провала.

Затем он скрутил сигарету себе.

Джерри не понимала, что все это значит. Может быть, он пытается с ней помириться после того, как сурово отчитал ее утром, словно она на самом деле просто ковбой, которого наняли за жалованье на ранчо?

— А почему ты тогда сидишь с удочкой, если не собираешься ловить рыбу? — с любопытством спросил Джим.

Джерри показалось, что этот вопрос не похож на предисловие к примирению.

— Ну… — Джерри немного растерялась. — Если бы я просто пошла сюда сидеть на берегу, Саймон и конюхи сочли бы это странным, а в рыбалке нет ничего странного, даже если не ловится, правда ведь?

— А что странного в том, чтобы просто посидеть вечером на берегу речки?

— А вы так делаете? — с удивлением спросила Джерри.

— Да, иногда, — не сразу ответил Джим. — Иногда просто сижу и думаю.

— Вот как! — Джерри не ожидала такого ответа. Для Джима, с его кипучей, деятельной натурой, такое признание было по меньшей мере неожиданным и открывало новую сторону его личности.

— Если человек никогда в жизни не сидел просто так, молча у костра или на берегу речки теплой австралийской ночью, он много потерял, — негромко продолжал Джим. — Знаешь, в северном полушарии есть такое выражение: «Увидеть Париж и умереть».