– Трипп, – поправляю я. – Все зовут его «Трипп», от слова «триплет», то есть «третий». Он не из богатых.

И тем более мне не дружок.

– Ты хочешь сказать, мальчик с именем Тэлбот Третий не богат? – недоумевает Карли.

– Просто у них в семье три Ноа подряд, – объясняю я. – Поэтому его отца называют Джуниор, то есть Тэлбот младший, а сам он – Трипп, понимаете? Он, как и я, учился на стипендию.

– А другие двое? – Карли прокручивает на экране результаты поиска. – Имена нигде не упомянуты, хотя чему удивляться – вы были совсем еще детьми.

– Шейн Дельгадо и Шарлотта Холбрук.

– Тоже стипендиаты?

– Что вы! Шейн, наверное, самый богатый ученик школы.

В четвертом классе, когда мы составляли семейное древо, он заявил, что его в детстве усыновили. Я не раз задумывалась, каково это – сменить полную неопределенность приюта на роскошное существование богачей. Хотя Шейн, наверное, ничего из прежней жизни и не помнит.

Что касается Шарлотты… Затрудняюсь ее описать. Девочка из богатой семьи и уже в тринадцать лет редкая красавица. Тем не менее о ней я помню только то, что она была помешана на Шейне, а тот, в свою очередь, ее в упор не замечал. Такая подробность вряд ли относится к делу, поэтому просто добавляю:

– Шарлотта… тоже из богатых.

– Ну и что же те трое рассказали? – спрашивает Карли. – Например, о том, что делали в лесу?

– Собирали гербарий для школьного проекта, – отвечаю. – Трипп и Шейн работали в паре, а Шарлотта… Та вечно увязывалась за Шейном, куда бы он ни шел.

– А она с кем работала в паре? – спрашивает Карли.

– Со мной.

– С тобой? – Ее глаза округляются. – Но ведь тебя в лесу не было?

Я мотаю головой и молчу. Она не отстает:

– Почему?

– У меня были дела.

Опускаю глаза на фотографию тринадцатилетнего Триппа: нескладный, с брекетами, светлые волосы подстрижены почти под ноль. Перед нашим возвращением в Стерджис любопытство пересилило гордость, и я поискала его в соцсетях. Произошедшая с ним метаморфоза повергла меня в ступор: теперь он высокий, широкоплечий, вечно стриженные под ежик волосы отросли и живописно спадают на лоб, подчеркивая голубизну глаз – единственное, что украшало его и раньше. Брекеты исчезли, зато появилась широкая и самоуверенная – нет, наглая – улыбка.

Трипп Тэлбот несправедливо, незаслуженно преобразился в журнального красавчика. И, судя по всему, ему это хорошо известно.

Внушительный список причин, по которым я его ненавижу, мгновенно и существенно пополнился.

– Дела поважнее домашней работы? – любопытствует Карли.

– Я срочно дописывала статью для школьной газеты.

Чистая правда. В то время я постоянно над чем то работала. «Дозорный Сент Амброуза» стал моей жизнью, и я все дни напролет корпела над статьями. Конечно, на сбор гербария я бы часок нашла, только предпочла пропустить мероприятие, в котором участвовал Трипп.

Раньше мы с ним дружили. С шестого класса буквально часами торчали по очереди друг у друга дома. Его отец даже шутил, что пора меня удочерить, а мои родители всегда запасали любимые сладости Триппа. Мы учились в одном классе и по дружески соревновались в оценках. В день смерти мистера Ларкина Трипп на физкультуре во всеуслышание сказал мне, чтобы я больше за ним не бегала. Мол, он мне не бойфренд. Я рассмеялась, решив, что это шутка, а он взял и громко обозвал меня прилипалой.

Даже сейчас внутри все переворачивается, как вспомню то унижение. Одноклассники смеялись в голос, наш физрук Рамирес неуклюже попытался сгладить неловкость.