В этом весь отец: всегда такой белый и пушистый, пока его не доведут – и тогда переключатель щелкает. Директор еще легко отделался, хотя самому Гризли так не казалось. Он капитально разозлился и, уж конечно, не отвалит сынку Джуниора Тэлбота пару сотен тысяч на колледж.

– Ну хорошо, положим, ты не любимчик мистера Грисуэлла, – продолжает Регина, – но ведь не один же он решает? У мисс Келсо тоже есть право голоса. К ней прислушиваются чуть ли не больше, чем ко всем остальным, вместе взятым. Кстати, о мисс Келсо… Разве она на днях не просила тебя об услуге? В которой ты ей как дурак отказал?

– Ничего не знаю, – говорю.

– Ну же, Трипп. Ради бесплатной путевки в колледж?

– Я не желаю состоять в этом сомнительном комитете.

Регина скрещивает руки на груди и сверлит меня взглядом.

– С какой стати заниматься устройством сада в честь учителя, которого я… – слова застревают в горле, – нашел в лесу?

Уже несколько лет я пытаюсь забыть тот день. Регина, конечно, не догадывается об истинной причине. Откуда ей знать, что участие в создании мемориального сада Ларкина для меня не удачная возможность, а кошмарная пытка?

– Ничего ужасного, это знак уважения и поддержки, – заявляет Регина, потом спохватывается и, как умеет, смягчает тон. Получается плохо, но ведь главное – намерение. – Трипп, бог даст, тебе полегчает, залечишь наконец свою душевную рану. Ты достоин исцеления не меньше других.

В горле образуется ком, и я молчу. Не Регине Янг решать, чего я достоин, а чего нет. Она вообще ни черта обо мне не знает.

– Ты же понимаешь, – продолжает она, – что мисс Келсо ой как нужны помощники, ведь работы невпроворот. К тому же ребята из Сент Амброуза всегда славились готовностью поддержать благое начинание. – Она заходит за прилавок и тычет пальцем в мою сторону: – Короче, перестал ныть и записался, а не то сделаю пирог из твоей задницы!

– Блефуете, тетя, – говорю без особой уверенности.

Уж очень не хочется терять эту работу. Регина платит больше всех в Стерджисе, а «Луч света» мне как второй дом. Который к тому же куда чище и уютнее, чем первый.

Дверной колокольчик звякает, и внутрь, смеясь и толкаясь, вваливаются ребята в куртках поверх баскетбольной формы в желто синюю полоску. Осенний сезон давно закончился, но соревнования на крытых площадках идут вовсю.

– Как жизнь, Трипп? – громко здоровается Шейн, бросая сумку под один из широких подоконников. Потом одаривает владелицу заведения улыбкой на миллион: – Привет, Регина! Забираем у вас все кексы, окей?

Та трясет головой:

– По два в одни руки, не больше. – Ребята подходят за салфетками и напитками. – Должно остаться для постоянных покупателей.

Шейн хватается за сердце, откидывает со лба прядь темных волос. Мой предок зовет его Рональдо – по фамилии европейского футболиста, на которого тот якобы похож.

– Ах, неужели после стольких лет мы все еще не считаемся постоянными покупателями? – театрально стонет он.

– Два в руки, – твердо повторяет Регина, слегка приподняв уголки губ. Никак не может решить, раздражает ее Шейн или забавляет.

– В один прекрасный день, – вздыхает тот и плюхается на стул, – вы позволите мне съесть все кексы, и я наконец заживу полной жизнью.

– Ты и так живешь вполне хорошо, – встреваю я, за что удостаиваюсь зловещей улыбки и среднего пальца.

Регина трогает меня за рукав.

– Я иду ставить булочки в духовку, – говорит она.