Обычно, когда происходит что-то, о чем мечтаешь всю свою жизнь, чувствуешь разочарование. Реальность никогда не оправдывает фантазий, в которых все идеально, где вы никогда не ощутите голода, а ноги не заболят. Но это все, о чем я когда-либо мечтала, и даже больше.

Всякий раз, когда мне снился наш поцелуй – впервые это случилось в одиннадцать лет и затем происходило частенько, – то я не видела сам процесс. Я видела момент, когда он замечал меня; слова, которые мне говорил; как он, словно в замедленной съемке, склонял ко мне голову. После чего всегда наступала темнота, но затем появлялось будущее: как мы идем по коридору старшей школы Стэнвича, держась за руки, и как он радостно улыбается мне. Но поцелуй с Джесси Фостером в реальной жизни оказался круче, чем в моих мечтах. Он делал это потрясающе, и с первой секунды утер нос четырем неуклюжим и нерешительным парням, с которыми я целовалась до него. Он все контролировал, но время от времени отстранялся и смотрел на меня сверху вниз, будто хотел убедиться, что мне нравится, а я сразу тянулась к нему, чтобы поцеловать в ответ, снова теряясь в нем.

Какой-то частью мозга, которая все еще могла размышлять о чем-то, кроме губ, рук, «о боже» и Джесси Фостера, я пыталась понять, как сюда попала. Я знала Джесси всю жизнь – в шесть лет он был ниже сверстников и с копной темных вьющихся волос; в двенадцать носил брекеты и очки; и теперь, в девятнадцать, у него были коротко постриженные волосы, сильные и мускулистые руки, а ноги переплелись с моими, пока он прижимал меня к себе. Он – лучший друг моего брата Майка, но мы никогда не тусовались только вдвоем.

Я появилась здесь, в подвале Фостеров, на второй день после Рождества, потому что Майк не приехал домой на праздники. После случившегося в феврале он не появлялся дома все лето – остался в Северо-Западном университете на летнюю практику, – а затем пропустил День благодарения. Но мне до последнего не верилось, что он пропустит и Рождество. Одно дело – отмазаться от Дня благодарения или Дня независимости. Не от Рождества. Но Майк не приехал домой, а лишь написал двадцать третьего, что его планы изменились. И больше не стал ничего объяснять.

После этого мама решила направить свой гнев и разочарование на уборку, а когда добралась до комнаты Майка, то обнаружила там коробку с надписью «Вещи Джесси» и отдала ее мне, чтобы я с ней что-нибудь сделала.

Даже несмотря на недовольство братом, я не могла упустить такой шанс. В конце концов, это же вполне уважительная причина для встречи с Джесси, которой не нужно было придумывать оправдание. Поэтому, предварительно отправив своей лучшей подруге Шивон несколько вариантов сообщений, – не хотела, чтобы Джесси увидел, как я слишком долго ему пишу и понял, что меня терзают мысли и сомнения, – я наконец переслала одно из них ему. Он мне ответил: сегодня вечером у него собираются друзья и я могу прийти в любое время. Я же для себя решила: появлюсь в полдесятого. Переодевшись раз пять и больше часа провозившись с волосами – хотела уложить их естественно, естественно, словно мне вообще не пришлось к ним прикасаться, – я отправилась сюда. А когда зашла в дом, Джесси помахал мне из дверей подвала, рукой показал на угол, куда положить коробку, а затем на бутылки охлажденного пива, покачивавшися в ледяной воде. Я взяла оттуда какое-то дешевое, но по большей части просто держала его, пока разговаривала с соседом Джесси о существовании нескольких временных измерений; то, в котором мы живем, лишь одно из бесконечного количества параллельных вселенных, и доказательство этому можно легко найти в интернете.

Я кивала и старалась скрыть улыбку, пока краем глаза следила за Джесси. Шивон называла это моим Джесси-радаром, и она не ошибалась – я всегда знала, в какой части комнаты и как близко он находится.