— Так в чем же дело, лорд Джевидж?! Почему вы до сих пор тут? — прошипел рассерженной змеей Кориней. — Самое время исправить ошибку природы. Это, между прочим, очень просто сделать. Подушкой накрыть мальца — никто не услышит. А так как первый ребенок вашей супруги умер тоже через день после рождения, то она решит, что это ее вина. Конечно, счастлива она не будет, но и страдать от будущих злодейств Диана ей тоже не придется.

— Хорошая мысль, — зло прищурился Росс. — Но с Фэйм я так никогда не поступлю.

— Ах, ну да! Вы будете мучиться молча. Я понимаю. Это очень благородно и гораздо уместнее, чем попытаться принять собственного сына, свою плоть и кровь, таким, каков он есть.

Джевидж стремительно приблизился к собеседнику, и теперь они стояли лицом к лицу, с ходящими ходуном желваками на скулах, как враги на поле брани. Только вместо сабель и ружей у них были разящие насмерть слова. Каждое, словно пуля или отравленный кинжал.

— Я уже принял одного. Тоже свою плоть и свою кровь. Мне хватило впечатлений. Я полагаю, что вполне заслужил такой удар судьбы, и не считаю, что то же самое заслужила моя жена. Она невинна, и если я перетерплю, как, собственно, делал всегда, то Фэйм будет несчастна. Вот поэтому пусть хотя бы какое-то время побудет в неведении. В конце концов, мы с ней отнюдь не юнцы, и, возможно, нам не доведется увидеть художества нашего сына во всей неповторимой красе.

— Вы уже считаете его негодяем! Милорд, он пока ничего плохого не совершил. Он пока еще даже ни одной пеленки не обмочил! Одумайтесь! — вскричал профессор, потрясая кулаками в воздухе.

Глаза у Росса стали стеклянные и совершенно безумные. Два темно-серых омута ненависти.

— Зато я знаю, каким он станет. Вроде тех ублюдков, которые пытались засунуть Фэймрил в рот свои…

— Значит, я точно такой же ублюдок, милорд. Рад, что мы наконец-то познакомились по-настоящему, — не скрывая горечи, сказал отрекшийся маг.

— Вам виднее, мэтр Кориней. Не мне судить о ваших поступках, — был ему сдержанный ответ.

Диалог плавно скатывался к драке, чего допустить было нельзя ни в коем случае.

— Спокойной ночи, милорд. Я надеюсь, вы сумеете не показывать истинных чувств вашей супруге.

— Поверьте, у меня получится, — кинул через плечо Росс.

«Будь ты проклят, заскорузлый солдафон, страшащийся полюбить собственного сына! — решил Ниал Кориней. — Не понимаешь своего счастья, так я тебя научу!»

Он развернулся на каблуках и вышел прочь, не желая больше видеть перекошенное мукой и гневом лицо лорда канцлера. Пусть лучше напьется в одиночестве. Коньяк отличный, значит, утром не будет такого уж сильного похмелья.

Начало следующего дня Росс помнил смутно. Даже самый лучший коньяк, потребленный в больших количествах, приводит к плачевным результатам. В случае же с Джевиджем все кончилось дикой головной болью и черными многослойными мешками под глазами. Однако же холодный компресс и рассол творят с перебравшими накануне мужчинами чудеса, посему проведать Фэйм он явился идеально выбритый, пахнущий туалетной водой и с улыбкой на устах. Любое лицедейство всегда с чего-то надо начинать, так почему бы и не с улыбки?

Промчавшаяся над столицей гроза омыла город от пыли, очистила воздух до состояния кристальной прозрачности. Молодая яркая листва сверкала, цветы в саду благоухали, и казалось, что весь мир в едином порыве жаждет поприветствовать новорожденного, поздравить с самым первым утром в его жизни и подарить ему столько света и счастья, сколько способна вместить человечья сущность.