После обеда женщины пошли укладывать детей. Мужчины загрузили тарелки в посудомоечную машину и вернулись в комнату.

Старбак неожиданно удивил Слоуна вопросом:

– Трудно смотреть, как она каждое утро нацепляет пистолет?

Слоун открыл было рот объяснить, что он еще не имел удовольствия просыпаться вместе с Кейт, но вовремя сообразил, что после этого ему вряд ли представится такая возможность. Он уклончиво ответил:

– Я за нее беспокоюсь. Да еще ввязалась в такое дело…

Старбак осторожно посмотрел на писателя.

– Когда я познакомился с Чэрити, то был уверен, что женщина не должна служить офицером полиции, – признался он, с улыбкой вспомнив то время. – Поверьте, есть вещи и похуже, чем любить самоотверженную женщину, решившую оберегать и защищать свой маленький уголок мира.

Любить? Слоун знал, что он отчаянно хочет овладеть Кейт, что она захватила его ум, тело и – да, частично и сердце, чего раньше с ним не случалось. Но любить? Слоун не готов был признаться даже самому себе, что влюбился в Кейт Карриген, но, однако, держать пари не стал бы.

Наверху Кейт наблюдала, как Джулиана, невестка Чэрити, укачивает свою крошку Рэчел Селесту, и что-то нежное и незнакомое шевелилось у нее в груди. Непрошеный всплеск теплых чувств к ребенку, которого она впервые видит, произошел из-за некоего первичного инстинкта, заложенного в человеке для продолжения рода, объяснила она себе.

Но она вовсе не обязана подчиняться чуждому ей материнскому инстинкту. И без нее на свете более чем достаточно людей, которые будут способствовать увеличению численности популяции. А она – современная женщина, она делает карьеру.

– Бедный Слоун, – тихо сказала Чэрити, закрыв дверь в спальню. – Для него это такие волнения, правда?

По молчаливому взаимному согласию за столом никто не упоминал насильника, который был причиной присутствия среди них Кейт, – в посудной лавке слона не поминают.

– Да, он не в восторге от этой идеи, – согласилась Кейт.

– Ничего удивительного, – сказала Джулиана благоразумным тоном. – Вам тоже было бы не по себе, если бы мужчина, которого вы любите, каждый день рисковал жизнью на работе.

– Но если б он сам так хотел… – Слова Джулианы дошли до Кейт с опозданием. – Слоун меня не любит.

– Любит, – в голос сказали обе женщины.

– Со стороны виднее, – сказала Чэрити. – Кейт, это же бросается в глаза: парень без ума от вас. И до смерти боится вас потерять.

– Так же Старбак сходит с ума, волнуясь из-за Чэрити.

Чэрити, предполагая, что Кейт не прочь поболтать, весело продолжала:

– Как я понимаю, иногда раздражение Старбака – это его способ показать, что он меня любит.

– Как Слоун любит вас, – закончила Джулиана.

Нет. В это Кейт поверить не могла. Вожделение, сексуальный голод, желание, даже естественная потребность – есть много слов, которые объясняют, что к ней испытывает Слоун. То же испытывает она сама. Но не любовь. Этого не может быть.

Вестибюль гостиницы, где они жили, оказался кладом сокровищ викторианской эпохи. Белый трехэтажный дом был напичкан антикварными вещами и украшениями. За стеклами виднелись подносы из папье-маше, куклы с фарфоровыми личиками, инкрустированные шкатулки, миниатюрные цветочные вазочки; кажется, любая плоская поверхность в доме служила витриной.

– Замечательно, – выдохнула Кейт. Слоун осмотрительно умолчал о том, что эта кружевная мешанина вызывает у него клаустрофобию.

– Я не понимаю, зачем людям покупать старый, изъеденный термитами стол, когда фабрики выпускают сотни новых.