Рубашку он сначала сложил, а потом поместил в плетеную корзину с крышкой, стоящую в шкафу. Когда Блайт увидела все это в первый раз, она расхохоталась. Но, поняв, что Алан не шутит, научилась помалкивать.
Он продолжал вести себя так, как будто был один в комнате: сел на кровать, снял лакированные черные туфли, обернул мягкой тканью, затем положил их в соответствующую коробку и поставил на верхнюю полку в шкаф.
Лишь после этого он посмотрел на Блайт.
– Что-нибудь не так?
Она сняла только серьги.
– Нет. – Она говорила неправду: что-то было не так. Ей показалось, что она собирается лечь в постель с незнакомцем. Она заставила себя улыбнуться. – Я подумала, как великолепно быть раздетой самим Врачом года.
От непривычной нервозности голос ее звучал сдавленно – Алан никогда еще такого не слышал. На его лице удивление сменилось удовольствием, и Блайт догадалась, что он принял это за признак желания.
– Да, – задумчиво проговорил Алан и оглядел ее сверху донизу, – это будет неплохо. – Он встал с кровати и подошел к ней.
Пробежавшись пальцами по ее голому плечу, Алан расстегнул молнию на спине с ловкостью, какой и следовало ожидать от одного из десяти лучших хирургов-косметологов. Платье соскользнуло на пол, и серый шелк лег под ноги как лужа.
Она перешагнула через него, сбросив туфли, и предоставила ему снять с нее серебристо-серые чулки, отороченные кружевом.
– Боже, как ты сексуальна. – Он погладил полоску тела поверх кружева длинных чулок. – Видели бы тебя эти древние ископаемые из отделения хирургии. После этого кардиологический центр был бы переполнен.
Снова Блайт стало неуютно от ощущения, что она – вещь Алана. Снова она упрекнула себя за излишнюю впечатлительность. Просто у него такая манера.
– Чтобы стать главным хирургом, тебе не обязательно доводить оппонентов до инфаркта.
Он засмеялся.
– Наверно, нет. Но будем это иметь в виду на крайний случай.
Раздевшись, он уложил невесту на бело-серую полосатую простыню и лег рядом.
Блайт стала ждать прилива тепла к телу, но его не последовало. Она уверяла себя, что оно еще придет, надо всего лишь расслабиться.
В комнате слышался только хруст простыней из египетского хлопка да их дыхание, его – грубое и прерывистое, ее – огорченное. Она безуспешно старалась отдаться моменту – и этому мужчине.
Он посмотрел озадаченно и разочарованно.
– Скажи, чего ты хочешь.
Она обняла его за шею и прижалась открытым ртом.
– Тебя. Я хочу тебя.
Он взял ее руками за бедра и вошел в нее, заявив права на ее тело; но мятежные мысли Блайт остались ему неведомы.
Она была превосходная актриса: она изгибалась, надтреснутым голосом повторяла его имя. Алан закончил со стоном удовлетворения.
– Алан? – чуть позже прошептала Блайт. Жаловаться она не любила, но он был слишком тяжел.
В ответ ей раздалось только тихое сопение: он спал.
Она собиралась провести здесь ночь. Но, пролежав час без сна, слыша только глубокое дыхание своего жениха да шум прибоя под отвесной скалой, она вылезла из кровати и подобрала разбросанную одежду.
Она оставила ему короткую записку и уехала домой. Одна.
В Теллуриде, штат Колорадо, шел снег. Белые хлопья густо сыпались с ночного неба. Полная луна бросала мерцающий серебряный свет на безмолвную равнину. Слышались только скрип снега под полозьями саней, фырканье лошади да звон колокольчика.
Закутавшись получше в теплый плед, Александра прильнула к мужу, гадая, чем же она заслужила такое благословение судьбы.
– Я так счастлива! – Она улыбалась. Ее лицо, окруженное пушистым мехом горностая, светилось нежной радостью, ее улыбка была сама красота, на густых ресницах алмазами сверкали снежинки. |