Я затаилась, как будто меня здесь нет. Долго так лежать не смогла, потому что через минуту поползла страшная вонь. Я вылезла из спальника. Включила свет. Возле моей головы топтался Клеопа, пытаясь зарыть на кафельном полу то, что сделал.

Я взяла спальник и отправилась в гостиную. Ничего не поделаешь. Потихоньку выбралась из теннисной комнаты. Свет зажигать не стала, чтобы не разбудить весь дом. Положила спальный мешок на тахту. Тахта зашевелилась и заговорила голосом Гжесика:

– Расслабься!

Оказывается, в час ночи приятель малолетки племянника перебрался в супружескую спальню, потому что ему было страшно. Гжесик хотел было пойти в комнату сына, но там уже спала малышка племянница, потому что ей было неудобно с Тосей. Хозяин дома надеялся, что хотя бы в гостиной ему удастся прилечь. А поэтому я вместе со спальником перебралась на тахту, что поменьше. Вот так всегда – мне достается самое плохое.

Гжесик встал и предложил мне не только расслабиться, но и перекусить, потому что он всегда ест, когда нервничает, а я его вывела из себя, но поскольку он гостеприимный и так далее, мы пошли в кухню и соорудили себе легкий закусон. Включили телевизор. На канале «Плюс» как раз начался ужастик. Кто-то шастал по темной комнате с дисковой пилой, лилась кровь, много крови. Отвратительно! Мы, разумеется, досмотрим до конца.

В пять в кухню спустилась Агнешка, она искала Гжесика, потому что, проснувшись, обнаружила около себя малолетних мальчиков, а она очень привязана к мужу. Села пить с нами чай. Я сообщила ей, что Клеопу пронесло.

– Ах! – разволновалась Агнешка. – Ну конечно, это из-за антибиотиков.

Ее мало обеспокоило то, что Клеопа выбрал место для своих кишечно-желудочных проблем возле моей головы.

В шесть прибежали мальчики. Спросили, можно ли им идти играть в футбол. На улице минус двенадцать, снег. Агнешка велела им немедля ложиться досыпать. Еще через минуту в кухне появилась малышка племянница с риторическим вопросом: почему в других домах люди спят, а она, как на беду, не попала в такой дом. Погрозилась, что кого-нибудь убьет.

Тут Загвоздка решила, что день уже начался, и попросилась на двор. Гжесик надел на пижаму дубленку и вышел. Клеопа, воспользовавшись суматохой, выбежал за ними. Агнешка крикнула мужу, чтобы тот загнал кота обратно, Гжесик в ответ, чтоб она расслабилась, а Загвоздке, что ей тем более следует расслабиться и не тянуть, к Клеопе – что ему раз и навсегда положено расслабиться.

Малолетка племянница завопила, чтобы все хоть ненадолго заткнулись и дали ей поспать, мальчики закричали, что они уже не шумят, Тося громко спросила, почему ее разбудили, пожаловалась, что у нее нет своего угла, и попросилась назад к дедушке. Малышка ответила, чтобы Тося перестала орать, что она уступила Тосе собственную комнату и это ей негде спать. Агнешка прикрикнула на дочь, чтобы она вела себя как следует.

Я спустилась вниз и убрала помет Клеопы. Открыла окно. Принесла одеяло. Закрыла окно. Снова поднялась наверх за вторым одеялом и спальным мешком. Пододвинула теннисный стол к двери. Теперь ко мне никто не войдет.

Спать, спать.

* * *

– Тебе и до Пасхи не переехать, – заявил сосед, тот, что подарил мне три пары дверей, потому что себе поставил еще лучше. На улице был холод. – Готов поспорить на ящик шампанского, что до праздников ты не переберешься!

Я приняла вызов.

Позже узнала – все соседи заключали пари, что из-за морозов у меня полопаются трубы. Одни были уверены, что трубы лопнут перед Рождеством, другие – что после Нового года. Трубы остались целы.

На второй день рождественских праздников я отправилась к Маньке – она позвонила, чтобы я срочно и незамедлительно приехала. Оказалось, что внезапно и бесповоротно накрылась моя машина.