На парковке не было свободных мест, а, учитывая, что мой водительский стаж не превышал и года, мне пришлось сделать восемь кругов прежде, чем занять узенькое местечко, которое освободила такая же крошка, как и у меня.

В этот раз я проигнорировала лестницу, хотя всегда поднималась на пятый этаж пешком. Всё дело в юбке, которая была слишком узкой и неудобной.

– А я думала, что ты будешь единственной, кто не напялит на себя офисный прикид, – встретила меня Юля. – Все нарядись, как на линейку в школе! Черт возьми! – захлопала она глазами. – Ты вышла из лифта?! Сегодня точно полетят головы.

– Я бы в этой юбке до конца недели не поднялась по лестнице. – Мы шли к нашим столам, которые располагались друг напротив друга. Все сотрудники отдела маркетинга и впрямь пришли, как на линейку в школе: белый верх, темный низ. – А остальные этажи? – шепотом спросила я Юлю.

– Остальные уже прошли зачистку, потому и оделись, как обычно.

– Одежда ничего не решает.

– Тогда почему ты напялила на себя белую блузочку, как отличница, которую будет награждать золотой медалью директор, и эту юбку, которую у тебя бы с радостью отжала Ким Кардашьян?

– Она такие не носит.

– Она носит всё, что обволакивает, как кляр сосиску, её мега огромный зад. У тебя есть лейкопластырь? У меня уже все ноги в крови!

Мой взгляд упал на черные лакированные лодочки, которые стояли под столом Юли уже несколько месяцев. Она надевала их исключительно на большие собрания, да и то тайком снимала под столом, если ей не нужно было выступать.

– Не обещаю, – хмыкнула я и полезла в сумку. – Но у меня точно есть прокладка и два тампона.

– Николь! Юля! – позвала нас Кристина Валерьевна. Её кабинет находился в трех метрах от наших рабочих мест и был огорожен деревянными решетчатыми панелями с узкими щелями. – Бегом ко мне, девочки!

Мы с Юлей переглянулись. Руководитель нашего отдела крайне редко поддавалась эмоциям. В прошлом году атаковавший большую часть наших компьютеров вирус сожрал огромный проект, над которым мы работали несколько месяцев. Опросы, анализы, графики – всё кануло в небытие. Я тогда рыдала в туалете несколько часов, потому что о восстановлении не могло быть и речи. А Кристина Валерьевна лишь опустила полный молчаливого гнева взгляд и тихо сказала: «Значит, снова за работу». А потом она зашла в свой кабинет и разбила стеклянную статуэтку, которую ей вручили на ежегодном фестивале в области общественных связей.

– Закройте дверь, – сказала она, когда мы вошли в её кабинет. – Садитесь.

– Кристина Валерьевна, всё в порядке? – спросила Юля, медленно опустившись в одно из кресел напротив стеклянного стола. А у меня от внезапной тревожности ноги как будто приросли к полу. – Вам не хорошо?

– Даже не знаю, как и сказать.

– Звучит не совсем обнадеживающе, – хмыкнула я, плохо скрывая нервозность.

Одарив нас напряженным взглядом, она достала из под стола картонную коробку и с раздражением поставила её на свой закрытый ноутбук. Мы с Юлей снова переглянулись.

– …Это что, для нас? – пролепетала она от испуга.

– Для меня. Новое руководство посчитало меня бесполезной. Я сообщаю об этом вам, потому что вы обе – единственные здесь, на кого я всегда могла полностью положиться. Не подумайте, остальных в нашей команде я тоже уважаю и ценю, но вы, девочки, вы мои. Мне бы не хотелось, чтобы вы узнали о моем увольнении из уст чужого человека. – Опустив в коробку несколько грамот в стеклянных рамках, она издала такой тяжелый и беспомощный вздох, что у меня заболели внутренности. – Как то так.

– Но почему? – спросила я, наконец, сев в свободное кресло.