|
Это был наш условный знак: рояль в кустах. Если время поджимало и детки киксовали, в дело вступал засланный казачок. Уже вторично за сегодня мне приходилось выдвигать «рояль». Утром, когда программа шла на Сибирь и Дальний Восток, команда-один тоже споткнулась на этой кочке. Тогда выручила рыжая Светик из сектора четыре, дочь звукооператора Бочарова. Она знала ответ. Теперь пробил час для сына нашего помрежа. Данилку Черногуза внедрили в шестой сектор. Парень имел внешность типичного «ботаника», поэтому его всезнайство не должно было вызвать подозрений. Та-ак, он уже руку тянет. Я перенес микрофон к шестерке, Данилка отбарабанил свой вопрос и дальше все пошло по сценарию. Мой ответ – его игра в задумчивость – имя – аплодисменты – срывание маски – финальный монолог гостя – опять аплодисменты – музыкальный отыгрыш – титры. Уфф!
После эфира маленький сутулый Желтков, сам похожий на вопросительный знак в чехле пиджака, вышел со мною на лестницу. И довольно сухо спросил: – Последний парень, Данила, опять был подставным? Мне с трудом удалось спрятать раздражение. Мало ему акул. Ему хочется, чтобы и дети узнавали его великую персону. – А как же иначе? Вы ведь, извините, не Кристина Орбакайте. Желтков кольнул меня острым неприязненным взглядом. Или мне померещилось? Ведь миг спустя он уже вздыхал: «Понимаю, Лев Абрамович, понимаю…» – да при этом так жалобно кривил личико, что мое раздражение сразу иссякло. И чего я, в самом деле, цепляюсь к бедолаге с круглой спиной и яичной фамилией? В школе его наверняка дразнили Желтком. А он был безответно влюблен в первую красавицу класса и дарил ей гранатовый браслет… Я чуть не сунул ему напоследок какой-нибудь утешительный приз от программы «Угадайка», но вовремя вспомнил, что у меня остались одни пожарные машины. Покурить в одиночестве мне, конечно, снова не удалось. Едва-едва я расстался с Желтковым, как по лестнице шумно затопал, поднимаясь, жизнерадостный Буба Кудасов, ведущий ток-шоу «Щедрость». – Салют педофилам! – деловито пропыхтел он. – В Большой послезавтра идешь на «Марфу-посадницу»? Темка Кунадзе, гений, все там перевернул по последнему писку. Стрельцов с боярами и куполами оставил, типа для патриотизма, но прибамбасы – чисто хайтековские: свет, голограммы, па-де-де на выносной платформе и все такое. Мусатов билеты уже распределяет, имей в виду. Дают строго по два на редакцию, потому что спектакль пафосный – будет полно випов, включая Самого в царской ложе… Ну, идешь? – Не-а, – ответил я. – У меня послезавтра эфирный день. И к патриотизму с боярами на платформе я, знаешь, не очень… – Лева-Лева, ты не русский, – погрозил мне пальцем Кудасов и, заговорщицки мигнув, добавил густым шепотом: – А Волина ты сейчас шикарно подколол, ребята из новостей со стульев упали. Молодчина! «У президента много дел», «президенту некогда»… Ясен перец, где намек. Информационщики уж забыли, когда их в Кремле за людей считали. Им теперь суют в рыло минуту протокольной туфты – и крутись, как хочешь… – Не было никаких намеков, – разозлился я, но Кудасов уже пыхтя одолевал новые ступеньки и, победив очередной пролет, крикнул сверху: «Будь здоров, школяр!» После общения с Бубой у меня зверски заныла башка, от переносицы и выше. Вот гады, недовольно подумал я, вот партизаны кухонные. Нашли себе пионера-героя Львиное Сердце. Теперь рядовым втыком мне уже не отделаться. Мистер-твистер, бывший министер, схлопочет по полной – практически ни за что. Ну какой я, к чертям собачьим, Лев? Такой же ягненок, как и все. Я спустился на лифте за анальгином в аптечный киоск внизу, где бессменно царствовал высокий жилистый старик в белом халате – Мих Саввич. |
