Она положила бутылочки с шампунем и кондиционером за покрытые пятнами краны над ванной. Когда комната заполнилась достаточным количеством пара, чтобы создать иллюзию тепла, она пересилила холод и сняла халат, футболку и нижнее белье. Она не дрожала, а скорее тряслась. К тому времени, как она ступила под струи воды, ноги и пальцы рук онемели.

Окно было закрыто, батарея работала. Почему же так холодно?

Когда заря пробилась через ту часть окна, что была почище, солнце осветило оконный проем, забранный крашеной железной решеткой, приделанной к стене снаружи.

«А что делать, если пожар?»

На окнах в ее комнате решеток не было, так что, возможно, они предназначались только для защиты нижних этажей – еще одна деталь, которую она вчера упустила, стремясь выбраться из «камеры». И еще одна причина бежать отсюда.

Сама идея очередного переезда выматывала, но оставаться тут она не могла. Ей хотелось убежать в какое-нибудь знакомое место.

«Райан».

С тех пор, как она прибыла в Бирмингем, когда бы ей ни овладевали страх и неуверенность, первым делом ей хотелось позвонить своему бывшему, Райану, и спросить, не может ли она вернуться в его комнату – хотя бы до тех пор, пока не найдет работу в Ковентри или где-нибудь неподалеку. Но это будет невозможно до выходных, потому что ей нужно было отработать три дня на дегустациях. Она заработает сто двадцать фунтов. А возвращение в Ковентри будет еще и свидетельством полного отчаяния; от одной этой мысли ее чувства опускались на четвереньки, принимая обличия вины и тоски.

Она не хотела снова через все это проходить. Она не хотела быть с Райаном. В этом она не сомневалась. Ее пребывание в его комнате будет неуместным и почти невыносимым. И если она с извиняющимся лицом вернется в жизнь Райана, значит, ей снова придется спать в его постели, а ему – ворочаться на полу в спальном мешке.

Возвращение в комнату Райана, но не к нему, будет означать слезы, в основном его, и возрождение неудобства и неловкости, которыми будут полны несколько ночей в его жилище. Им овладеет отчаянное желание снова быть с ней. Это была одна из главных причин, по которым Стефани уехала в Бирмингем в поисках работы: чтобы отрезать их друг от друга.

Эти размышления приводили ее к коротким всплескам надежды, исчезавшим в знакомом водовороте удушливого бессилия, и кончались страхом. «Ничего нового». Она всегда оказывалась в чужих домах, охваченная беспокойной тревогой или парализованная сожалениями. Как можно было быть такой дурой и думать, будто она сможет в одиночку закрепиться в незнакомом городе?

Помня о времени, Стефани быстро вымыла голову, непрерывно крутясь под струей воды, с трудом вырывавшейся из покрытой накипью лейки душа. После нескольких минут неудобства она выбралась из ванны и закуталась в полотенце, стуча зубами от холода.

Единственной светлой стороной этого опыта было то, что в ванне ей больше мыться не придется. По пути с работы можно будет купить металлическую мочалку и чистящее средство в магазине «Все за фунт» и до самого переезда пользоваться только раковиной. Никто не узнает. Размышления о том, насколько терпимым она может сделать свое пребывание в доме № 82 по Эджхилл-роуд, прервал голос.

Забыв на мгновение о холоде, Стефани отступила от ванны, потому что ей почудилось, что голос донесся из слива.

Клубы пара достигали потолка. Она помахала руками перед лицом, чтобы лучше видеть.

Тишина.

А потом она услышала его снова: тихий голос где-то рядом с полом. Но обращался он не к ней; казалось, говорят в угол или даже в пол. Может, этажом ниже?

Она проследила, откуда доносился голос, и задумалась: может, это жильцы с нижнего этажа, и какая-то прихоть акустики или полость в здании разносят голоса по соседним комнатам?

Стефани опустилась на четвереньки.