Он не успел договорить, а может додумать, или проорать в исступлении, брызгая слюнями на удивительно чистую медно-красную поверхность, на которой не было ни дождевых потеков, ни грязи, ни пылинки, словно все, что попадало на нее, всасывалось внутрь Машины желаний и растворялось в ней без следа, как живая кровь и плоть внутри «мясорубки». Он не успел, подавился недодуманными, невыкричанными словами – потому, что позади него раздался громкий хлопок, очень похожий на пистолетный выстрел.

Но пуля не ударила в затылок, выплеснув на Золотой Шар глаза и мозги сталкера, так неосторожного в чужих желаниях – лишь странное, тихое потрескивание раздавалось за спиной, словно большой «электрод» подкрался незаметно и замер в нескольких шагах от потенциальной жертвы, раздумывая, с какого бока удобнее начать ее поджаривать.

Только «электроды» не ползают по Зоне, и уж, тем более, не думают перед тем, как долбануть жертву длинным, смертоносным разрядом. Поэтому Шухарт медленно обернулся, готовый к любому повороту событий…

Но то, что он увидел, превзошло самые смелые его ожидания.

«Мясорубки» больше не было. А то, что находилось теперь на ее месте, было похоже на длинный разрез, словно кто-то острым ножом рубанул пространство сверху вниз – и оно разошлось в стороны, словно картина, изуродованная вандалом. По краям разреза пробегали лазурные молнии, раненое пространство дрожало, будто живое, грозя схлопнуться обратно – но пока что сверкающие разряды не давали ему этого сделать, держа, словно электрические пальцы. Рэду показалось, что там, на другой стороне бытия мелькнули два чьих-то удивленных лица. И третье, перекошенное жуткой, неживой ненавистью. Мелькнули – и исчезли за стремительно сходящимися краями разреза.

А у подножия невиданной аномалии лицом вниз лежал человек, одетый в камуфляж странной расцветки. Рядом с ним валялись вещмешок и большая кожаная сумка, а под левой лопаткой у него торчал нож, всаженный в тело почти что по самую резную рукоять цвета слоновой кости.

Это было слишком даже для Зоны. Вернее, это было не в ее правилах. Выпадало из шаблона. Глупо, конечно, говорить о правилах там, где правил просто нет. Но, тем не менее, у каждой аномалии, у каждого местного артефакта есть свои законы. «Комариные плеши» не летают по воздуху, словно «жгучий пух», а «браслеты», в отличие от «колец», не умеют крутиться на пальце без остановки. Что-то другое это было. Непонятное, необычное, но в то же время значимое, не случайное. Это Шухарт нутром почуял, особенно когда увидел, как корчится возле гусеницы экскаватора рассеченная вдоль «мясорубка», потерявшая маскировочную прозрачность, похожая на толстую, мясистую, уродливую трехметровую трубу, поставленную «на попа». Или гигантского червяка, обезглавленного, а после разрезанного вдоль. То, что умело рассекать границу между мирами, в легкую располовинило страшную аномалию.

Правда, длинный разрез на теле «мясорубки» затягивался на глазах. Аномалия быстро регенерировала, и уже на ней появились прозрачные нити, понемногу сплетающиеся в сетку. Ох, как напомнила Рэду эта невесомая сетка «серебряную паутину», убившую русского ученого Кирилла Панова! Так напомнила, что сталкер сам не понял, как оказался на ногах. Еще немного, совсем немного – и «мясорубка» полностью восстановится, намертво перекрыв выход из котлована! И тогда для окончательного выздоровления ей понадобится пища.

Много пищи. Наверняка больше, чем один сталкер…

Рэд бросился было к спасительному выходу, но тут его что-то будто толкнуло изнутри.