Но сейчас Рэдрику было не до этого слизняка. Конечно, надо бы его раздавить, но ведь потом от вони и гнили отмываться – это время нужно. А вот времени-то как раз у Рэда и не было. Потому что в знакомом старом Институте с новым названием кто-то решил, что семья Шухарта – это мутанты, подлежащие изучению. Что их можно держать в клетках, отрезая небольшие кусочки плоти для биопсии и других полезных исследований. А может, препарировать заживо, как лабораторных лягушек, наблюдая, как реагируют на боль те, ради кого Рэд готов был сам вытерпеть любые, самые страшные мучения.

Бежать было нельзя – внимание привлечешь. Поэтому Шухарт развернулся, надвинул капюшон поглубже, засунул в карманы трясущиеся руки и пошел знакомой дорогой, которой он ходил десятки раз, пока работал лаборантом в Институте внеземных культур. Идти, в общем-то, недалеко. Вышел со двора – и двигай себе прямо по дороге, пока в тот Институт не упрешься… Которому теперь не до внеземных культур. В котором нынче аномальные зоны изучают. И мутантов…

Шухарт сжал зубы, чтобы не завыть от бессильной тоски. И ежу ясно, что сейчас охраняется тот Институт не в пример серьезнее, чем при капитане Вилли Херцоге. Наверняка оцепление, стационарная охрана на этажах, патрули по двое в коридорах. Ну, скажем, проникнешь ты, сталкер, внутрь, и даже своих найдешь. Вывести получится ли? И куда поведешь ты их, если даже выведешь? Но самое страшное: захотят ли они пойти с тобой, Рэд Шухарт? Помнишь, что тебе Гута сказала на прощание? «Уходи. И больше не возвращайся». А ты вернулся. Со счастьем в кармане, которое запросто может убить тех, кто не хотели больше видеть тебя рядом с собой. Получается, не для них, а для себя ты все это делаешь, Рыжий. Им же только горе приносишь, а сейчас, может быть, и смерть принес жуткую, болезненную, страшную, что покоится во внутреннем кармане твоей толстовки…

Рэд мотнул головой, словно это простое движение могло отогнать сложные, тяжелые мысли, скребущиеся внутри черепа, будто злые кошки. Да, всё так. Да, благодаря ему, Шухарту, город сейчас набит военными, словно заплесневелая буханка тараканами, а в старом Институте творится черт знает что. Но он не мог не идти. Не мог – и все тут. Пусть даже убьют его сегодня, но перед смертью он должен хотя бы увидеть своих. Хотя бы попытаться это сделать…

Сталкер настолько задумался, уставившись себе под ноги, что едва не налетел на «Кадиллак Скаут», раскорячившийся посреди улицы. В последний момент тормознул, и круто повернул направо, обходя броневик и не обращая внимания на взгляды двух морпехов, рассевшихся на броне. Хлипкий кордон, отделяющий Хармонт от предзонника, сняли. Зачем он нужен, когда теперь и город, и Зона – одно целое? Теперь на месте снятого ограждения торчал броневик – впрочем, их теперь на каждой улице Хармонта было как вшей на сером рубище недавно умершего бродяги.

– Ишь ты, как его вштырило, – заметил военный, поправляя фильтрующую маску на лице. – Еще немного, и башкой борт бы протаранил.

– А что им остается? – пожал плечами второй. – Я видел такое раньше на подконтрольных территориях. Сначала они выкуривают все свои запасы травы, а потом начинают резать по ночам наши патрули. Мы же без команды не смей даже плюнуть в их сторону.

– Сволочи, шило им в задницу, – пробормотал первый, справившийся наконец с маской. И непонятно было, к кому относились его проклятия – к жителям Хармонта, или к начальству, не спешащему отдавать соответствующие команды…

Недовольные комментарии военного Шухарт слышал уже за спиной. До Института оставалось пройти совсем немного – вон его пятнадцатиэтажный главный корпус маячит за деревьями. Совсем чуть-чуть…

Рэд невольно ускорил шаг, даже сбившийся капюшон не поправил – не до того было, все мысли предстоящим заняты.