– Я с вами, – просто сказал Шухарт. – Только если ты, Вилли, присмотришь за моими по старой дружбе.

Услышав про «старую дружбу», Нунан прищурил и без того заплывшие глаза, но Херцога это ничуть не смутило.

– Можешь на меня рассчитывать, парень, – сказал он. И, издав своей трубкой омерзительный звук, словно железом по стеклу резанул, проговорил в рацию, закрепленную на плече: – Сержант Луммер. Немедленно доставить из хранилища на институтский двор полный комплект артефактов для экспериментального танка. Да, мать твою, ты не ослышался. И шевели ногами, сукин сын, если не хочешь из хренового сержанта превратиться в рядового первого класса!

– Это самое… я с вами! – подал голос пришедший в себя Цмыг, которого немногочисленные выжившие гвардейцы заботливо уложили на сложенный в несколько раз брезентовый тент от грузовика. Разодранную крюком руку ему уже кто-то перебинтовал, и этой забинтованной рукой в кровавых пятнах Карлик размахивал достаточно агрессивно, вот, мол, всё в порядке, не сомневайтесь.

– Не сомневаемся, – кивнул Эдвард. – Только мы уж как-нибудь и вчетвером обойдемся. Ты давай отлеживайся, лечись, в госпитале пальцы разрабатывай, медсестер за разные округлости щупая. А нам пора, пока нас не задержали любители договариваться со всякими безголовыми уродами.

Его замечание не было лишено оснований. В вестибюле Института за прозрачными дверями уже виднелась толпа народа – полицейские, медики, ученые, все никак не решающиеся шагнуть на институтский двор, изрытый лучами «смерть-ламп». Людям свойственно бояться всего неизведанного даже после того, как от него остались лишь следы на раскрошенном асфальте.

– Короче, по коням, – сказал Снайпер по-русски, и, нимало не беспокоясь о том, что половина экипажа его не поняла, полез в танк.

Если хочешь вернуться с хабаром – иди в Зону ночью.

Если хочешь стать настоящим сталкером – иди в Зону ночью…

Три правила, сформировавшиеся за годы после Посещения, будут справедливы до тех пор, пока существуют эти страшные язвы на теле планеты.

Новичок, отправившийся на проклятые земли ночью, имеет один шанс из ста вернуться обратно. У него нет опыта, нет «чуйки», нет уверенности в победе. А главное – он боится… Инстинкт самосохранения буквально сжигает его изнутри, и Зона чувствует это. Словно сами собой стелятся под ноги опасные аномалии, а «жгучий пух» так и норовит выстегать глаза. И спасти новичка может только одно – личная удача. Которая как деньги. Или есть, или нет.

И когда под утро похудевший на пару килограммов салага неожиданно возвращается в город с подозрительно оттопыривающимся рюкзаком, сведущие люди понимают: в округе появился еще один настоящий сталкер…

Но людям, которые сейчас ехали в легком экспериментальном танке, давно уже не нужны были тесты на личную удачу. Трое из них не раз бродили по Зоне в кромешной тьме, интуитивно находя правильную дорогу, а четвертый однажды даже проехался по ней на танке, и при этом умудрился остаться в живых.

Так что, если б личная удача экипажа была неким элексиром, то танк сейчас был бы заполнен ею по самые верхние люки.

Но любой волшебный элексир имеет свойство кончаться – как деньги, например. Или как жизнь, которой надоело, что ею рискуют каждодневно, и которая обычно покидает своего нерадивого хозяина по-английски, не попрощавшись, и даже напоследок не хлопнув дверью…

Внезапно силовое поле впереди танка заискрило, ослепительно заполыхало зарницами. Машину ощутимо тряхнуло, и Квотерблад, услышав натужное завывание двигателя, был вынужден сбросить скорость.