— Он зажатый, — заметила Тара.

— Нет! — воскликнула Молли. — Ты его совсем не знаешь!

— А ты?

— Хотелось бы.

— Ну-ну…

— Он — учитель, — вмешалась Меган, — и ему за двадцать.

— Музыка — не особо серьезный предмет, — возразила Молли.

— Ну и что? — усмехнулась Тейла. — Подружка, он не нашей лиги.

Молли сощурилась.

— По-моему, он сам по себе.

Тут барышни уставились на меня. Воцарилось неловкое молчание.

— А насчет выпускного бала… — оживленно заговорила Меган.

Когда Ксавье высадил меня около дома, Айви покрывала глазурью кексы. Переносица у нее была измазана мукой, глаза сияли: похоже, процесс захватил ее. Все ингредиенты в мерных чашах она выстроила в ряд. Сейчас сестра посыпала свои изделия карамельной крошкой, образовывая идеальные и совершенно одинаковые узоры. Прямо миниатюрные произведения искусства! Когда я вошла, Айви преподнесла мне один.

— Выглядит аппетитно, — произнесла я. — Могу я обсудить с тобой кое-что?

— Конечно.

— Габриель разрешит мне пойти на школьный бал?

Айви замерла.

— Ксавье пригласил тебя, да?

— Допустим. И что? — спросила я.

— Успокойся, Бетани. Смокинг ему к лицу.

— И ты не видишь здесь проблемы?

— Нет. Вы будете прекрасной парой.

— Если я доберусь вовремя.

— Бетани, к чему пессимизм? — произнесла Айви. — Разумеется, мы спросим Габриеля, но школьное мероприятие не стоит пропускать.

Мне не терпелось услышать мнение брата. Он гулял по пляжу, и я потащила с собой Айви. На гребнях волн скользили смельчаки, имитируя движения опытных серфингистов, а под пальмами продавали мороженое. В другом направлении темнели зазубренные утесы берега Кораблекрушений. Это была опасная зона — океанская зыбь, сильные ветра и яростные буруны. Иногда туда заплывали ныряльщики, ища особо ценные обломки, но, как правило, на воде покачивались лишь чайки.

Брат присел на валун, торчащий из песка. Солнце, отражаясь от белой тенниски, создавало вокруг него ауру света. Я предположила, что Габриель охвачен печалью. Наверно, на него давит бремя знания, которым он ни с кем не может поделиться. Он восприимчивее к человеческим страданиям, чем Айви и я, а нести подобную ношу в одиночку нелегко. Думаю, он видит трагедии и катастрофы будущего. Неудивительно, что он мрачен. А служение непосредственно Создателю обрекает его на изоляцию. Именно этим объясняется свойственная ему суровость. Молодняк восхищается им, но у взрослых всегда возникает неловкое чувство, будто их осуждают.

Почувствовав, что за ним наблюдают, Габриель поднялся. Я попятилась. Мне показалось, что я вторглась в его личное пространство, но брат приветливо помахал нам рукой и подозвал к себе.

Он помог нам забраться на соседние камни, и мы сели.

— Неужели я в засаде? — пошутил он.

— Можно мне пойти на школьный бал? — выпалила я.

Габриель изумленно покачал головой.

— Не думал, что тебе это интересно.

— Все уже несколько месяцев только о нем и говорят и разочаруются, если я пропущу его.