|
Правда, вряд ли другие экспедиции смогут пересечь эти болота. По меньшей мере, я надеялся на то, что пройдут долгие годы, прежде чем немногочисленные народности, обитающие поблизости, пренебрегут всеми опасностями переселения и двинутся в этот край. Но и тогда сила и организованность Людей Вод позволят им не одно столетие сопротивляться вторжению. Они будут стойко защищать свою землю, даже если им придется попасть под гнет высокоразвитой нации. Легкость, с какой они усваивали наш язык, служила также хорошим признаком. Наконец, эта местность все же так сильно заболочена, что вряд ли неприспособленные к таким условиям люди захотят и смогут обитать здесь. Нас встретили очень гостеприимно. Согласно обычаю Людей Вод, после отменного пиршества последовало праздничное представление на воде. Необычайно ловкие люди племени подолгу оставались под водой (хотя в этом они уступали зеленокожим), и мы с огромным любопытством наблюдали за ними. После стольких невзгод мы, как солдаты после битвы, радовались миру и покою. Наступил вечер, потом ночь укутала своим покрывалом долину, и усталая Сабина заснула у меня на плече. От прекрасной в сумерках глади вод, от ясного неба, где исчезали последние следы урагана, исходил такой покой, такое заманчивое обещание счастья, что я решил задержаться здесь на ночь. ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ Прежде чем над долиной угас последний луч солнца, Сабина уже устроилась на ночлег в одной из хижин. Я прилег у дверей, а мальчик – снаружи, под навесом из ивовых прутьев. Мы были под надежной охраной жителей деревни, и, успокоившись, я крепко заснул. Думаю, мы проспали всего часов пять, когда внезапно нас разбудил сильный шум. Луна мирно озаряла землю, на берегу пылал костер. Я осторожно приоткрыл дверь. Вокруг костра собралось десятка два стариков и молодых людей, в которых я узнал наших врагов – синекожих. Почти сразу же я заметил среди них черного атлета. Гнев и ревность охватили меня при воспоминании о его посягательстве на Сабину. Думаю, если бы я мог сразиться с ним, мне стало бы легче, но риск был слишком велик– ведь наградой за победу могли назначить Сабину. Я решил действовать со всей осторожностью, которую мне подсказывала дипломатия, и прибегнуть к оружию только в крайнем случае. Собрание было, по видимому, Советом старейшин этого гостеприимного племени, а шумели молодые люди, очевидно, пытаясь запугать Совет. В одно мгновение они прорвали круг старейшин у костра и устремились к нашей хижине. Около сотни жителей деревни преградили им путь и вынудили отступить. Потом, как мне показалось, синекожие хотели продолжить совещание, но самый представительный старец ударом ноги разбросал поленья и произнес длинную и гневную речь. Затем наступило перемирие, жители деревни окружили нашу хижину, а пришельцы ушли на берег озера и там раскинули свой лагерь. Я подошел к Сабине. Она крепко спала. Я не стал тревожить ее и вернулся к дверям. Ничто не изменилось. Там, внизу, на берегу озера сидели синекожие и, казалось, ждали наступления утра. Обеспокоенный их присутствием, я широко распахнул дверь. Жители молча смотрели на меня, как мне показалось, чем то расстроенные. Мальчик, мой верный друг, безутешно плакал. Я подозвал его, но – увы – он не смог объяснить мне, что вызвало его слезы и растерянность толпы. Правда, мне все же удалось узнать, что ни я, ни Сабина не можем самовольно покинуть хижину, а синекожие ожидают подкрепления. Что предпринять? Совет старейшин, должно быть, отказался нас выдать, но он может уступить, когда к синекожим прибудет подкрепление. Почему черный атлет и его товарищи, ничуть не беспокоясь, расположились лагерем на берегу озера? Я с тревогой наблюдал за ними. |
